Тут Бойко ещё заметнее изменилась и стала более грубой.

– Ты понимаешь, что ты наделала?

– Да, я не хотела, это было вынуж…

– Нужда убивать? – встряла Средник.

– Н-нет!

Все притихли.

– Ты считаешь себя гордой, – начала утверждать Бойко.

– Д-да нет! – чуть ли не истерила Ранимова.

– Ты ребёнка убила, – тихо прошептала Средник.

Она снова услышала эти слова. Но теперь она услышала их от других, а не от себя. Девушка растерялась. Сдерживать бурю эмоций становилось невыносимо тяжело.

– Ты хотя бы знаешь, что такое… нет, кто такой ребёнок? – всё продолжала нагнетать Бойко. – Я ведь тебе рассказывала, говорила. Как ты ещё смеешь такое делать?!

– Это не мой ребёнок, – с раскисшим выражением лица, будто извиняясь, говорила Ранимова. – Эт-это не мой…

– А чей?! Ответь мне. Чей?

– Случайное обстоятельство… обстоятельства. Меня…

– Такое н-не случается случайно, тебя ждут муки… – с обезумевшим взглядом твердила Средник.

– Я думала вам довериться, думала…

– Я! Я! – вскрикнула Бойко. – Мой ребёнок, мой муж!.. – она поглядела по сторонам и продолжила говорить шёпотом. – Они погибли, умерли в один день. А ты сейчас сидишь и заявляешь, что сама распорядилась жизнью ещё не родившегося человека!

– А человек ли он?! – не выдержала Ранимова.

– Ты ещё и себя выгораживаешь! Я была другого мнения о тебе.

– Света, это не мой ребёнок, это получилось не то, не так… меня изнасиловали!

– И почему же ты тогда в суд не подала? А?!

– Потому что я была пьяна и с-согласилась с ним…

– А пыталась ли ты общаться с ним?! Это же его ребёнок.

– Да, Света, да! Но что взять с алкаша этого? Что с ребёнком было бы?

– И что с этого?! Давай теперь каждая беременная будет аборты делать!

– А пусть, пусть! Если хотят, то почему бы и нет?

– Обезумела что ли? – точно издалека донёсся дрожащий голос Средник.

– Как люди, людской род будет жить? Да нас всех тогда не будет! – Бойко нервно сжала правый кулак.

– Ничего, выживут, выживут! От одной меня как будто жизнь всего человечества зависит! Да и о чём вы вообще говорите? Что я могу дать ребёнку? Бедность и голод?! Я сама еле живу в своей однокомнатной квартире рядом с шумящей и пыльной трассой! Что я могу… чем я могу обеспечить своего ребёнка?! Какой пример он с меня возьмёт? Что мне говорить про его спившегося, гниющего отца? У всех дети по любви родились, в опеке, а что с моим стало бы?! Со мной бы что стало?

– А я тебе на что, а?! – воскликнула Бойко. – Выход есть всегда!

– Конечно, выход есть всегда, но какой? Куда?! Меня бы мать убила!

– Ты убийца. Душегубка, – шептала Средник.

Ранимова резко поднялась. Она хотела было выкрикнуть что-то оскорбительное, но голос её снова сник, в горле встал ком, и, в итоге, лишь по её экспрессивной жестикуляции можно было догадаться, что она хочет что-то ответить. Мария перевела взгляд с людей, которым ранее в мыслях успела довериться, на окружение. Ей чудилось, будто все: официанты, женщины, дети, мужчины, старики, молодые – удивлённо и презрительно смотрели – даже не смотрели, а рассматривали – побледневшую девушку. Будто она была для них жалкой стеклянной статуэткой – каждый узрел её натуру: горюющую, слабую, беззащитную. Казалось – тронешь, и она разобьётся вдребезги. И почему-то Мария этого так стыдилась.

Ранимова быстрым шагом вышла из кафе. Конечно, вряд ли кто из присутствующих вообще обратил на девушку внимание. Что официанты? Так они даже и не глядели на неё, а занимались своей работой. Что до детей? Так они продолжали резвиться как прежде. Что до остальных? Так никто, собственно, и не предал выбежавшей Марии должного внимания. Они были заняты собой, своей болтовнёй. Плохо это или хорошо – вряд ли можно однозначно ответить.