И далее он поясняет: «Доселе, Я говорил вам притчами, но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце» Ин 16:24, 25. Ученики думали, что учитель уже «сказал им прямо всё». Но Христос лишь посмеялся, проронив: «Теперь веруете?» Ин 16:31. Он знал, что ещё ничего им прямо не сказал, и они, по-прежнему, ничего не знают и, по-прежнему, слепы и глухи к его словам и притчам. Евангельским доказательством этому будет их разумение Писаний уже после смерти и вознесения Христа на небо, им же предсказанное.

У Христа притча многофункциональна: она – способ сокрытия истины не только от широкой языческой публики, но и от «властей века сего». Притчей языческому миру «Бог дал дух усыпления, глаза, которыми не видят, и уши, которыми не слышат (той истины, о которой приходил свидетельствовать Иисус Христос. – Авт.) даже до сего дня». Притчей авторы и исполнители «великого дела» ввели весь мир в грех, притчей «Писание всех заключило под грехом» Рим 11:32; Гал 3:22; Ис 29:10; Втор 29:4.

Законное и обоснованное «место в жизни» библейской притче, как увидим далее, человек Иисус Христос застолбит собственной жертвой, доказательнее которой ничего быть не может. Если бы не это удостоверение притчи, не было бы ни Христа с его проповеднической деятельностью, ни его распятия, ни Нового Завета. Не было бы и христианского учения в том виде, в каком оно известно истории. Да и сама история, вероятнее всего, была бы окрашена в другие тона.

В основании всех проблем и задач учения лежит ПРИТЧА, или иносказательно-аллегорический язык учения с его конкретным значением, которое до определённого момента находится в большой тайне от читателя, т.е. этот язык для людей до некоторых пор остаётся загадкой. Поэтому нерасшифрованная притча – плодородная почва для размножения заблуждений в интерпретации библейских текстов.

Соломон в своих притчах пишет: «Слава Божия – облекать тайною дело, а слава царей – исследовать дело» Притч Солом 25.2. «Екклесиаст был мудр, он еще учил народ знанию (открывал и объяснял притчу. – Авт.). Он всё испытывал, исследовал, и составил много притч. Старался Екклесиаст приискивать изящные изречения, и слова истины написаны им верно… Слова мудрых – как иглы и как вбитые гвозди, и составители их – от единого пастыря» Еккл 12:9—11. Благодаря притчам Христос для мира стал головокружительной тайной, тем лабиринтом, из которого, как кажется, нет выхода. Но это только кажется. Выход есть!

Притчей были не только слова, но и дела Учителя. Вспомним сцену, когда он омывал ноги своим ученикам. Они смущались и сопротивлялись ему. На что последовал ответ: «Вы чисты, осталось умыть только ноги ваши, и если не умою, то не будете иметь части со мною» Ин 13:5—11. Эта притча означает то же, что и слова: «Доселе я говорил вам притчами, но наступает время, когда прямо возвещу вам об Отце», т. е. Утешитель – дух истины откроет вам истинное и единственно верное значение моих притч. Отец, которого вы увидите или познаете, откроет вам глаза к уразумению учения обо мне.

Притчу как пророки, так и их апостолы трактуют в более широком смысле, чем это принято в библейской критике. Притча в контексте учения – элемент иносказательной речи, которая включает в себя различные формы иноречия: метафору и аллегорию, часто выступающие в качестве символа и образа, сохранившие свою функции и до наших дней.

Как повелось издревле, мир понимает притчу буквально. Например, притчу о преломлении хлеба, когда Христос пятью хлебами и двумя рыбами накормил пять тысяч человек, хождение Христа по воде, спасение тонущего Петра и многие другие.