Система должна быть сконструирована таким образом, чтобы она могла функционировать автоматически. Другими словами, если механизм запущен – «движение началось», то оно должно происходить в соответствии с волей управомоченного лица автономно и неизбежно, во многих случаях без каких-либо дополнительных действий наделенного правом лица.
Учитывая, что:
во-первых, набор правовых средств в каждом конкретном случае осуществления субъективных гражданских прав и исполнения субъективной обязанности может быть индивидуален;
во-вторых, как правило, используется (складывается) сложное, многоуровневое сочетание (конфигурация) юридических средств (особенность при децентрализованном, диспозитивном регулировании[283]);
в-третьих, существует многообразие и специфика сочетания способов осуществления и защиты гражданских прав;
в-четвертых, в исходный, первый элемент (звено) рассматриваемого механизма могут входить не только юридические нормы, но также обычаи делового оборота, правила гражданско-правовых договоров, регулирующих поведение сторон в конфликтной ситуации, – можно сделать вывод: на формирование механизма осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей, в том числе на его структуру, в каждом конкретном случае влияет волеизъявление участников гражданского права.
В состав механизма осуществления прав и исполнения обязанностей в качестве его структурных элементов входят гарантии осуществления прав. Указанная юридическая конструкция должна быть направлена не только на достижение результата официального (de jure), но и на действительную, фактическую реализацию тех возможностей (de facto) для управомоченного лица, которые предоставляются правом.
Аналогично цель механизма исполнения обязанностей в идеале должна выражать не исключительно юридическое (формальное) выполнение необходимых требований, а фактический, социально-экономический результат действия (бездействия) обязанного лица, поскольку именно при данном теоретическом, законодательном и правоприменительном подходе юридическая (правовая) цель «как превращение объективной возможности в идеальную (до ее практической реализации) действительность»[284] может считаться достигнутой.
Весьма показательным в этом отношении представляется следующее дело, рассмотренное Уссурийским городским судом. 14-летний Антон Р. из-за поражения клеток головного мозга является пожизненным инвалидом, а жизнь его во многом зависит от работы электроотсоса, самостоятельно он может лишь смотреть и дышать. 21 ноября 2000 г. возникла реальная угроза жизни Антона Р. в связи отключением акционерным обществом «Дальэнерго» электроэнергии в жилом районе города, где проживает несовершеннолетний. Мать потерпевшего обратилась в суд с иском о компенсации морального вреда энергоснабжающей организацией в размере 50 тыс. руб. (столько необходимо было на покупку автономного электрогенератора). Уссурийским городским судом было установлено наличие реальной угрозы жизни сына истицы, нарушение его права на жизнь. Суд определил обязанность ОАО «Дальэнерго» возместить моральный вред. Однако в каком размере? Суд посчитал, что «в целях разумности и справедливости» компенсацию морального вреда необходимо снизить до 4 тыс. руб. Именно в такую сумму суд оценил страдания матери, чуть не потерявшей своего сына, и физические (а также и нравственные) мучения самого потерпевшего[285].
Можно ли считать по материалам данного казуса, что субъективное право гражданина реализовано и надлежащим образом защищено? Формально да. Есть охранительный правоприменительный акт (факультативный элемент). На этом этапе в соответствии с отечественной юридической доктриной и завершается механизм правового регулирования