Но М. Н. Островский искренне любил и берег Щелыково, с благоговением относился к памяти брата и не мог с прискорбием не сознавать, что неприязнь к Марии Васильевне завела его слишком далеко. Поэтому он завещал принадлежащую ему половину Щелыкова не дочерям рано умершего брата Сергея Николаевича, которых он опекал и воспитывал, а старшей дочери брата-драматурга Марии Александровне Шателен, не слишком ладившей с матерью, взяв с нее обещание, что она построится заново за парком, на лугу вблизи деревни Лодыгино.

Скончался Михаил Николаевич в 1901 году. Его наследница, как и обещала, вскоре снесла все постройки, разобрала флигель и использовала доски и бревна для строительства так называемого «Голубого дома» в западной части Щелыкова, но тоже над крутым спуском к Куекше. В этом здании в 1928 году и был открыт дом отдыха Малого театра.

Щелыковские дали

Своенравна, ох, как капризна и своенравна красивая щелыковская речка Куекша. И невелика-то она – вся течет по территории одного Островского района: начинается среди бочагов в сосняке за деревней Афериха, потом расширяется в ручей, под Минином образует даже плесы, а уже у Долгова, невдали от самого Щелыкова, приобретает вид реки. И узка – два-три метра в ширину. И немноговодна – повсюду почти дно просвечивает. А вот постоянно меняет свое русло, разрушая рыхлый левый берег и намывая правый. И мемориальная заповеданность Щелыкова ее, увы, не смущает. Не так и давно, в 1930-х годах, проточила Куекша берег чуть повыше места, где реку пересекает дорога в усадьбу, ринулась влево по проделанному новому руслу и… вскоре исчезли самые следы мельницы, столь памятной и дорогой всем почитателям Александра Николаевича Островского.

Старинная была мельница, еще с кутузовских времен, и по документам вплоть до середины прошлого века именовалась «Тарасиха» – по имени первого мельника. Когда драматург впервые тут появился, место было совсем обжитое, обстроенное. Между проселочной дорогой и рекой стояла на левом берегу небольшая кузница с станком для ковки лошадей. Ближе к воде располагалась избушка под соломой – в рабочую пору жили в ней мельники. Возле, тоже под соломенной крышей, – двор, где ставились лошади и телеги. Поблизости находился крытый тесом амбар.

Мельницу построили прямо в реке, на сваях. Она была двухэтажная, рубленая, под тесовой крышей. Наверху крутились два жернова для помола зерна, внизу, у самых почти колес, работала «толкуша», на которой перетирали овес и ячмень. С трех сторон обрамляла мельницу узкая крытая галерея; с правым, довольно высоким берегом здание соединялось мостками, ведущими поэтому прямо на второй этаж. Мельничная плотина была без затей, но широкая и крепкая, с несколькими затворами и бревенчатым водосливом. У левого берега виднелось два деревянных лотка. По одному шла вода к колесам мельницы, по другому, что подлиньше, – к стоявшей рядом с нею, и тоже на сваях, маслобойке. Здесь выжималось льняное масло.

Река Куекша у въезда в усадьбу Щелыково

Маслобойка была памятником строительного рвения самого Александра Николаевича, да и мельница за двадцать лет хозяйствования в Щелыкове перестраивалась им неоднократно. «Я был вчера на мельнице, – с гордостью сообщал он в 1877 году, – постройка отличная, но кругом навалено старого лесу». Впрочем, Островские непосредственно мельницей не занимались, предпочитая сдавать ее в аренду. С мельником Евгением Ивановичем Луковкиным, мужиком еще молодым, но степенным, развитым и обязательным, к тому же и песенником, Александр Николаевич подружился. Он бывал у Луковкина в деревне Василево, где тот жил, любил беседовать с ним, иногда чем-то и помогал, в частности, лесом. И тронутый ласковым вниманием мельник относился к щелыковскому хозяину с почтением и симпатией, старался посильно отблагодарить его. «Сегодня, – писал в 1877 году драматург, – мельник привел в подарок теленка, которого он поил для нас восемь недель».