Великатов замахал руками в знак согласия.

– Да, конечно! Много раз! И в театр приходил, и, между прочим, на Александру Николаевну все смотрел, любовался.

– А… Он не мог ей все деньги отдать за…?

Борис Григорьевич вскочил.

– Как вы смеете! Как вы можете про Сашеньку такое подумать?

Великатов усадил Бориса Григорьевича на стул.

– Успокойтесь! Да никто так не думает. Надеюсь! Да и нет у нее вроде никаких больших денег. Но Сашенькой Аким Акимыч всегда восторгался. Большие букеты ей носил!

Глумов же продолжал расспрашивать.

– А кто у вас в театре еще служит?

– Из актеров? Шмага, Несчастливцев, Счастливцев.

Паратов оживился.

– Счастливцев – это Робинзон, что ли?

– Он, Сергей Сергеич, есть у него такое прозвище.

– А вы знаете, почему его так прозвали? Это мы его однажды на острове посередине реки нашли, откуда и спасли горемыку!

– Так вы предполагаете, что Акима Акимыча обокрал кто-то из моих актеров?

– Нет, конечно. Вряд ли они на такое способны. Где им? Ума-то нет! Скорее всего, слово «театр» было использовано в переносном смысле. Но загадку эту нам надо разгадать во что бы то ни стало и как можно скорее!

– А название города? Может, в нем что-то есть? Как вы думаете, Егор Дмитрич?

– Не знаю, нет у меня ответа. Но и богатства Акима Акимыча теперь, увы, тоже нет! И из чего следует, господа, что если мы этих денег не найдем, то тогда, чтобы кому-то из нас все-таки получить некую сумму, придется как-то уменьшить число лиц, претендующих на наследство. Словом, сейчас вот наследников семеро, и если двух-трех человек из нас не станет, то оставшихся в живых это, я думаю, вполне устроит. Мы же с вами, господа, все-таки деловые люди!

Все просто остолбенели от таких слов.

– Вы это серьезно говорите, Егор Дмитрич?

– Шучу, шучу я, господа!

– Ну, и шутки у вас! Даже в пот бросило!

Глумов рассмеялся.

– А Акиму Акимычу понравилось бы! Он любил такие розыгрыши. И потом ведь это правда! И я просто был откровенен со своими друзьями! Мы же друзья? Конечно, я не думаю, что в нашем случае до этого дойдет, но делать-то что-то надо. И так я вас призываю к действию!

Но уже светало, поэтому было решено разойтись по гостиницам и продолжить разговор потом.

Борис Григорьевич, его брат Вадим, Глумов и Паратов отправились в гостиницу, располагавшуюся в соседнем с рестораном доме, а Лыняев и Муров пошли в свою, которая находилась немного подальше, но тоже с прекрасным видом на Волгу. Хотя у Мурова, как известно, недалеко было имение, доставшееся ему от жены, и до которого было рукой подать, жить он сейчас предпочитал в городе.

Сначала они шли молча, но так как весть о том, что денег из наследства Акима Акимыча они получат мало, цепко сидела в их головах, поэтому скоро они на эту тему и заговорили. Особенно горевал Муров. Потому что когда-то он, действительно, был очень богат из-за выгодной женитьбы, но годы прошли, жил он широко, привык к этому и теперь испытывал некие неудобства, да что там сказать некие, ему просто срочно нужны были деньги. А тут такие новости от Глумова!

Впрочем, так как он был вдовцом, ему в голову иногда приходила мысль жениться еще раз, но то, что надо будет опять перед кем-то что-то из себя изображать, совершать какие-то поступки, а потом терпеть женушку, скорее всего, нелюбимую, просто лишало его сил.

Вот об этом он и говорил Лыняеву, который к получению или неполучению им наследства отнесся более спокойно, потому что у него и своих средств было довольно. Его поместье исправно приносило доход, но молодая жена Глафира Алексеевна требовала все-таки значительных расходов… Впрочем, Михаил Борисович, промучившись с ней некоторое время, нашел-таки способ обуздать ее траты, но ведь не медведь он какой-то! Не все им вдали от городов жить. Поэтому деньги были бы ему сейчас очень кстати, словом, как и Мурову.