– Почему же неожиданно? За несколько дней я чувствовал, что пришла пора. В последний вечер поужинал, включил приёмник, лёг на кровать, собираясь заснуть. Стал задрёмывать. Потом приспичило в туалет, поднялся, что-то скрутило живот, – не слишком больно, но тело стало словно ватным, – я опустился на колени, опустил голову на табурет – и всё. Я понял, что дорога на луну открыта. Но, – он резко поднял вверх палец, – и с луны тоже! Мы можем перемещаться в обе стороны. Всегда! Капустные грядки ждут нас в любое время!

Я посмотрел на змея – его тело приняло странные формы, шарообразно раздувшись в середине. Недоумённо глядя на него, я вдруг понял, что произошло.

– Иваныч! – крикнул я, расхохотавшись. – Этот придурок сожрал капустный кочан!

Змей угрюмо взирал на нас рубиновыми глазами и презрительно молчал.

– Теперь обгадишь весь огород! – смеялся я. – Зачем ты сделал это, болван? Ты не пролезешь в свою нору, пока не выдавишь этот вилок с другого конца!

Настроение поднялось. И от ползучих гадов порой бывает польза – иногда они веселят своими глупыми поступками.

Но смех мой был недолог, я вспомнил, что нахожусь пока на земле. Я опять почувствовал силу земного притяжения, которое тянуло душу вниз, наполняя её свинцом старых обид и свершившихся бед.

– Мне плохо, Иваныч, – тихо пожаловался я. – Плохо очень. И измениться, чтобы жить стало легче, не могу, я пробовал – ни хрена не получилось. И моя бывшая считает меня кем угодно, только не таким, какой я есть. И люди вокруг… Что делать, Старый?

– Живи, – ответил друг. – Живи и летай.

Всякий раз, начиная новую вещь, я берусь за дело непростительно несерьёзно, забавляясь, словно вступая в весёлую игру и почти не задумываясь о том, что будет происходить в моём рассказе или повести дальше.

Где-то на второй странице повествования игривое настроение улетучивается, уступая место приходящему извне, с луны, я перестаю контролировать процесс, оставаясь лишь инструментом для изложения в письменном виде информации, поступающей ко мне оттуда, от лунных ребят.

Они не забывают меня, они на связи.

Потом в квартире появляются незнакомые герои, которых не приглашал, живые и мёртвые, они совершают поступки, которые я не планировал, самостоятельно ругаются между собой или что-то обсуждают. Стоят за моей спиной и наперебой дают советы. В общем, живут.

Они не причиняют вреда, с большинством из них очень интересно, встречаются даже выдающиеся личности, и пока мне всегда удавалось справляться с задачей и доводить их судьбы до какой-то требующейся им точки, но волнуюсь: а если когда-нибудь я не смогу сделать то, что нужно?

В определённые моменты работы происходит нечто выходящее за рамки объяснимых наукой явлений: лунный свет становится очень ярок, персонажи – чрезвычайно самостоятельны и активны, описываемое уже можно трогать руками, всё становится материальным, и душу начинает переполнять через край какое-то неведомое ранее чувство, которому нет названия. Оно заполняет всё, душа начинает задыхаться, не в силах выплыть на поверхность этой субстанции, вынырнуть из плотного лунного света – выхода нет, и ты захлёбываешься этим светом и слезами, и сердце при этом бьётся так, что кажется, сию минуту разорвётся на тысячи кусков.

Это ужасно. И это прекрасно. Это ни с чем несравнимое чувство.

Возможно, это момент пребывания на милой моему сердцу луне.

Возможно, это побочные явления космического перелёта до луны и обратно при отсутствии каких-либо защитных средств.

Возможно, шизофрения… Нужно будет при случае спросить у Профессора.

Но если я и сошёл с ума, то мне это понравилось.