И так как других навыков, кроме как поймать, воткнуть, увернуться, убежать и уползти, у маленькой выживальщицы не было, то и нейромост у неё был – прямой как дубовая доска и ровный, как дороги в Канзас-Сити. Ах да, ещё она умела принести свою добычу домой, дабы добрая мамочка, соизволила хоть как то её приготовить.

Тяжёлые были времена, в ту пору. Отец сего семейства, занимался мореходством. Появлялся дома он раз в год, с пустыми карманами, недопитой бутылкой бормотухи и разбитой рожей.

Однажды, прекрасным летом, вот также весело заявившись домой, глава семейства был безжалостно пропорот насквозь, какой то самодельной, но очень острой штукой. А совершило сеё злодеяние – странное, полуголое существо, ставшее объектом внимания пьяного мачо. Опосля такого злобства и поднятого в доме дикого галдежа – уже успевшая запугать всю свою семью и ближнее окружение, двенадцатилетняя Аурика, забрав свои драные портки и швайку, пустилась в бега.

Добежав до первой фермы, она питаясь сырой крольчатиной и бобами, неделю провела на тихом сеновале. Но прибывшие на сезонные работы батраки, заставили её покинуть это спокойное место. Вот так, она выслеживая добычу и прячась от злых людей, добралась до скалистого побережья. Где в первый раз узрела и влюбилась, в красоту морского горизонта.

Помечтав о своей дальнейшей жизни, одинокая девочка решила:

« Не смотря ни на что, буду жить и умру здесь! Средь этих грозных, острых скал, рядом с этой тёплой, солёной водой»! Но, судьба злодейка как всегда, решила по другому.

В то время когда Аурика любовалась синими волнами, ей самой любовался дозорный матрос. Последив пару дней в подзорник, матрос решил доставить это дикое, полуголое чудо, на борт своей пиратской шхуны. Вот так уснувшая счастливой и очнувшаяся замотанной в рыбацкую сеть гадюка, очутилась на большом корабле, в окружении толпы ржущего как лошади народа. Испуганная, обезумевшая бедолага скалилась, шипела и кидалась, кувыркаясь в жестких путах, на деревянной палубе. Бывалые матросы, по началу решившие поиграть с сей диковинкой, дрогнули, по хватались за ножи да за вёсла, с целью утихомирить эту странную фурию. Благо на доносившиеся крики, обратил внимание и вышел посмотреть сам капитан. Узнав в чём дело, он осмотрел ту грязную, худющую змеюку, почесал свою пышную бороду и сказал:

« Не гоже нам бывалым шкурам, такую живность обижать! А ну давай братки! В палатья! Морскую бестию скорей! Да аккуратней, аккуратней! Иначе демон, вам всю кровину завернёт»!

« И очутилась грязная вонючка, в роскошных мягких простынях. А там, неделя за неделей. Ходили няньки, кушали лишь торт. Убрали сети, отвалилась грязь. Открыли дверь и нарядили в бязь».

Морской Сурдж, приказал не трогать дивчину и не обращать к ее персоне, особого внимания.

« До оружъя и до нитры, малолеток не пускать, всё опасное попрятать, и ножи, пока что сдать. Но блюсти всем скопом бравым, на ужимки и финты. Ну а коль сойти захочет, с борту спрыгнув в океан. Знать, вода её забрала, знать в воде её удел».

Сам капитан, поселился в соседней каюте и во время обходов важно расхаживал по кораблю, делая вид, что даже и не замечает свою пленницу. Но Аурика поняла, кто её принял и в чьем жилище, она совершенно незаслуженно поселилась. Конечно, ведь такой ошеломительный запах парфюма, которым пропахло всё её новое жилище, был только у этого бравого старикана.

И как не крути, но на молодое живое существо, лишённое до сель комфорта – снизошла благодать, благодарность и любовь. Вразумив от нянек, до сель не слыханную речь, Аурика стала хвостом приглядывать за Сурджем, находясь всё время рядом и постоянно ожидая: