Влад Бекетов и Виктор Азаров, а именно так звали наших друзей, подхватили свои дорожные сумки и направились к воротам номер 18, где служба контроля уже пропускала к посадочному трапу заторопившихся пассажиров.

Втянув в себя вереницу пассажиров, самолет захлопнул герметичные двери и неторопливо двинулся по рулевочной дорожке, готовясь к четырехчасовому перелету. Получив, наконец, отмашку от Шереметьевского диспетчера, огромный лайнер разбежался, тяжело вспорхнул в хмурое московское небо и как Икар стал продираться к голубым небесам и прекрасному рассветному солнцу.

Подтянутые, с хорошими фигурами стюардессы-француженки с дежурными улыбками на аккуратно сделанных при помощи косметики la Chanel лицах, задрапированные задорными бело-черными полосатыми шарфиками и крупными бантами на белоснежных блузках, наконец, вышли из своих укрытий и приступили к регламентной процедуре встраивания пассажиров в обычный полетный режим.

Взятые в дорогу русские и французские газеты были украшены анонсами последних новостей о событиях в Москве, Париже и во всем мире, а свежий кофе с круасаном и мармеладом бодрил и намекал на скорую встречу с неповторимыми парижскими кафешантами.

Наступило время отдыха, сна или разговоров с соседями, чем собственно и занялись наши путники.

– Ты, знаешь, сколько раз не бывал я в Париже, но так не сумел понять этот город. Не по мне эта галльская мелочность и суетливость, хотя я отдаю должное французской культуре и любви французов к приключениям. Как не странно, не ощущаю я в этом городе чувства свободы и раскрепощения, что должно было бы быть, если уж в нем родились идеалы Великой революции. Прежде всего, разочаровывает узкий мирок самих парижан. Всё у них пронизано расчетом и каким-то экономизмом. Даже столики в кафе узкие и неудобные. – Разоткровенничался Влад, настраиваясь на диалог.

– Пожалуй, ты слишком строг по отношению к Франции. Может, она тебя чем-то обидела? Народ как народ. Живет своей непростой будничной жизнью, как и везде, – возразил Виктор. – Те же житейские заботы, что и у нас. Колорит Парижа заключается в неспешных беседах в кафе и ресторанах, в театральных подмостках и на подиумах домов мод. В особом изяществе французских женщин, наконец.

– Вижу, не зря провел ты столько лет во Франции, – иронически усмехнулся Влад.

– Справедливости ради, в Канаде больше, но и во Франции не мало, – уже с некоторым удивлением, поглядывая на своего товарища, произнес Виктор. – Ты зря ухмыляешься. Ни одна женщина на земле не может так заявить о непреодолимой силе женского естества как француженка.

– И что же это за сила? – скептически поинтересовался Влад.

– Ничего сложного – она называется французский шарм.

– Ладно, – примиряющее сказал Влад. – Возможно, мне необходимо лучше понять Францию, да и поближе познакомиться с француженками. Правда мне мешает недостаточное знание французского языка. Он у меня по значению третий, так сказать резервный, хотя арго я понимаю весьма сносно. Эта страна всегда была для меня транзитной для решения отдельных и по сути второстепенных задач.

– Достаточно о французских женщинах, – вернул разговор в деловое русло Виктор. – Вернемся к главному. Всё же, как ты понял этого Алекса? При отсутствии достаточной информации давай оценим хотя бы детали твоего разговора и психологический тип этого парня.

– Ещё раз повторюсь. Он только посредник, – терпеливо в который раз принялся пояснять Влад, прощая другу его настойчивость. – Информационного задела у него мало. Не договаривает или многого не знает. Себя позиционирует как финансовый и инвестиционный консультант. В России обслуживает интересы ряда европейских компаний. Ещё что-то невнятно говорил о себе, но этого я не запомнил. Словом, ничего существенного.