Из-за своего дикого пьянства я уже начал забывать даже своё имя, а в паспорте лишь значилось место прописки, то есть название судна, где я был произведён на свет – как надеюсь, в любви да согласии, потому что собственной матери так и не смог вспомнить, а именно из-за дюже неприятного момента. Это когда мне было пара лет от роду, мой родной пароход совершал прелюбопытнейший рейс на запрещённый дикий остров, и, по словам экипажа, когда моя мать сошла на берег, надеясь подружиться с островитянами, её попросту сожрали.

В более осмысленном возрасте я часто наблюдал такую картину, как седовласый старик – мой отец – брал в руки тельняшку жены, разглаживал её на коленке, плакал, закуривал трубочку и клал её на тельняшку в память о моей маме. Видимо, она любила подымить забористым табачком.

«Ну зачем же так громко и нудно сигналят трамваи?» – из небытия донеслась неясная мысль с вопросительным знаком.

В очередное утро резкий и непрекращающийся звонок в дверь всё же заставил меня очнуться, ненадолго выйти из полусознательного состояния и подойти к двери, трясущейся, сильно ослабевшей рукой открыть замок, помутнённым разумом попытаться осмыслить происходящее и постараться узнать в госте знакомого мне человека.

Будучи погружённым в сладкую полудрёму, я инстинктивно впустил его на порог и направился в ванную комнату, чтобы хоть как-нибудь привести своё лицо в некоторое подобие человеческого образа.

Выйдя из ванной, я, будучи достаточно натренированным по части алкогольной продукции, привычным движением руки пропустил внутрь себя живительную влагу, сразу же ощутил эффект лекарства – разум потихоньку начал проясняться, мои веки раскрылись, и я, побледнев от ужаса, попятился, упёрся лопатками в стенку, а потом осел на пол, не веря своим глазам.

Передо мною возвышалась тётка Кока, наша судовая повариха, а по совместительству – бывшая любовница и не только вашего покорного слуги, поскольку на корабле из особей женского пола была только она одна и у меня попросту не оставалось иных вариантов, а на берег я почти не выходил.

Она сладострастно причмокивала губами, указывала взглядом на вновь наполненную стопку и на свою обширную грудь, в одной руке держала батон колбасы, а в другой – острый нож, недвусмысленно направленный в мою сторону. Да и вообще весь её вид говорил о том, что она очень сильно соскучилась. Глядя на неё, мне в голову пришла мысль, что она мечтает обосноваться в квартире и, получив статус жены, нарожать множество ребятишек.

Поскольку сил у меня не оказалось для того, чтобы победить столь энергичную и любвеобильную женщину, я, испив угощение от тётки Коки, пригласил даму в душевую комнату, пообещав ей, что присоединюсь немного позднее. Повариха для начала попыталась смутиться, затем томно посмотрела на меня сверху вниз и с присущей только ей грациозностью скрылась в ванной комнате, даже не ведая о том, что в это время я как сумасшедший принялся суетиться и лихорадочно метаться по квартире, готовясь к побегу на другой остров. Главное – чтобы она меня не нашла.

А в это время из ванной раздавались недвусмысленные призывы:

– Милашка, иди ко мне, – звучал трубный голос, – иди. – Она старалась произносить это эротично, но у неё ничего не получалось.

– Щас, щас, – бормотал я. – Всё будет, щас.

Обезумевший от страха, я в спешке вынул чемодан из-под кровати и начал закидывать в него всё, что попадалось под руку, – это были совершенно не подходящие для путешественника предметы, но об этом я узнал потом. Захлопнув крышку чемодана и не попрощавшись с томящейся от ожидания гостьей, сжимая в кулаке мятый проездной билет на самолёт, а также бумажные купюры, я выбежал на улицу, чтобы как можно дальше оказаться от дома, зная решительный и вездесущий нрав поварихи, где-нибудь спрятаться, успокоиться и посмотреть на вещи, которые я побросал в чемодан.