Все мужчины постоянно перебирают четки. Вариант психотерапии. Отлично помогает сдерживать характер и сохранять достоинство. Вот думаю – не заказать ли вагон четок в дар нашей Думе?… Боюсь, только, что не поможет… Вот ведь собиралась ни слова про российские реалии, а лезет из подсознания!

Ну, ладно, будем считать, что часть атмосферы удалось все же передать и тем украсить ваш день! Мы поедем в город пить кофе, смотреть на море и трындеть ни о чем с греческими приятелями. Они сейчас on strike, а тут это считается праздником. Мы же сейчас в отпуске – надо отпраздновать совпадение.

Вы никогда не сможете мне так мало платить, как мало я вам смогу работать.

Народная мудрость

– Мы приедем во вторник, а в субботу уже уедем – предупредили мы нашего греческого адвоката накануне визита в Грецию.

Нам надо было оформить кое-какие бумаги, а в Греции любое действие с официальным бумаготворчеством предполагает оплачиваемое участие адвоката. Вами оплачиваемое, естественно. И немало оплачиваемое.

– Да, отлично! – обрадовался адвокат, предвкушая возможность выставить почасовой ценник, а заодно и непременное получение «сувенира из России» – а.к.а. бутылку водки.

К слову сказать, радость – это нормальная реакция любого грека на общение с мирозданием. Утром кого-то встретил – рад. Днем встретил его же – снова рад. Вечером – тем более рад, еще и объятия не преминут, потому что в каждом греке к вечеру уже плещется пара стаканчиков вина, невзирая на возраст, пол, статус, диету, рекомендации врача… Кстати, рекомендации врача обычно сводятся к совету усердно молиться и немного выпить. И это часто помогает.

Так вот, адвокат выразил радость, мы тоже выразили радость, короче, все выразили радость – мы взяли необходимые документы, смутили российских пограничников полным отсутствием багажа, прошли в связи с этим тотальный обыск на наркотики и недозволенное количество валюты, подтвердили свою гражданскую невинность – и прибыли на свой Остров решать срочные вопросы.

От момента обмена радостью с адвокатом прошло не более недели.

Едем к нему в офис, чтобы далее вместе с ним идти подавать необходимые документы.

Офис прочно закрыт.

– Кофе пьет! – догадываемся мы – и идем искать его, благо тьма кофеен рядом и все на виду.

В кофейнях (утром в будний день, во вторник) полным-полно веселых греков, побрякивающих тяжелыми нагрудными золотыми цепями и возбужденно-неразборчиво орущих что-то, заглушая удивленных цикад, не привыкших к своей звуковой вторичности.

Наш адвокат сидит среди них и, увлеченно жестикулируя, рассказывает что-то разномастной группе улыбающихся приятелей.

Все еще хмурые после Москвы и уже слегка раздраженные нарушением заранее спланированного графика мы преодолеваем в себе естественное желание выхватить нашего веселого адвоката из толпы его почитателей и даже, возможно, дать ему пару раз по шее, ускоряя в сторону офиса. В общем, пока не успели адаптироваться. Но понимаем, что надо. Поэтому напяливаем на себя кривые неискренние улыбки и, тщательно подбирая слова, произносим фразы приветствия и удивления по поводу закрытого в разгар рабочего дня офиса.

– We are on strike![3] – подняв градус радости до нестерпимого сияния, объявил нам адвокат почти под аплодисменты посетителей всех окрестных кофеен.

– Да тттвою ж…ррррадость… и об забор!… – страшно улыбаясь по-русски, сказали мы.

«Страшно улыбаясь по-русски» – это не перепутанная запятая в предложении, это описание выражения лица, при котором собеседник, увидевший его, быстро вспоминает всю свою предыдущую жизнь, а так же место, где у него лежит завещание, и просит мысленно простить ему все грехи, ибо конец не только близок, но и неотвратим.