«И чем я отличаюсь от тебя?» – пронеслась в голове хмурая мысль.

Аллею стоило бы снести уже давно, но сейчас она пришлась как нельзя кстати. Тим отдал приказ разместить в вольерах всех Аниных коллег, которых его ребятки прихватили с собой, возвращаясь на остров.

– Послушай…

– Тимур, – представился парень, облокотившись о железные прутья крайней клетки. К полудню металл стал настолько горячим, что к нему невозможно было прикоснуться, но Тимур словно бы этого и не замечал. Не отводил уже порядком покрасневшее плечо, не морщился, лишь изредка бросал взгляд на свою кожу, проверяя, не разъело ли его там до кости. Боль была адской, но она помогала остудить собственный, плавящийся внутри гнев.

– Послушай, Тимур, мы же цивилизованные люди, – негромко произнёс Максим Сергеевич. Он сидел на устланном деревянными дощечками полу, уперев локоть о согнутую в колене ногу, и доброжелательно улыбался. Весь его вид будто бы приглашал присоединиться к дружеской беседе. – Меня зовут Максим, я директор этой труппы. Ты выглядишь здравомыслящим человеком, Тимур, уверен, мы сможем с тобой договориться.

Максим Сергеевич окинул взглядом худую фигуру парня, замершую по ту сторону прутьев. На чужой матово–бледной коже, обильно усеянной мелкими пигментными пятнами, не было и капли пота, чёрная майка–борцовка выглядела идеально свежей. Сам же Максим, в мокрой насквозь рубашке, чувствовал, что ему катастрофически не хватает воздуха в этих дышащих полуденным зноем тропиках.

– Моим людям нужна ещё вода, а Петру требуется квалифицированная медицинская помощь. – Мужчина кивком указал в сторону грузного тела, бессознательного лежащего в тени клетки.

Тимур молча взглянул на раненого и подумал, что вояку Петра никто не просил лезть под пули. Кроме того, наёмники совершенно точно стреляли в воздух, поэтому задело его лишь по касательной, и угрозы жизни, как сообщила Мишель (а та, будучи личным врачом Тимура, в таких вопросах никогда не ошибалась), не было никакой.

– Максим Сергеевич, – раздался жалобный голос, – тут Марине плохо.

Директор поднялся на ноги, и, бросив Тимуру укоризненный взгляд, должный, видимо, пробудить хоть какую–то совесть, направился к дальнему концу вольера. Там он опустился на колени, протянул руки сквозь прутья и погладил по голове тихо всхлипывающую Марину Петровну.

– Вы узнали, что им нужно? – прошептала Марго, сидящая с ней рядом.

– Выкуп, что же ещё, – невесело усмехнулся Максим.

– Господи–боже, какой выкуп… – тут же запричитала одна из вокалисток, – у меня нет таких денег…

– Маш, ни у кого их нет, – ответил ей Эдик из соседней клетки.

– Не беспокойтесь, я обо всём позабочусь, – заверил их Максим Сергеевич. Вновь встал и, вернувшись к прутьям, возле которых все ещё задумчиво зависал Тимур, убежденно заговорил:

– Я же вижу, что ты адекватный парень. У меня есть деньги, связи. Петя вообще отставной КГБ–шник, его свои искать будут. Зачем нам проблемы, да, Тимур? Просто скажи – сколько?

Тим не торопился с ответом. Он неспешно снял свои круглые очки, потёр переносицу и взглянул на мужчину пронизывающим взглядом бесцветных глаз.

– М–а–а–акс, Максик, Максим Сергеевич, – медленно, с едва угадываемой угрозой протянул парень. – Понимаешь, дружище, ты аппелируешь к здравому смыслу так, словно жонглируешь мячиками в цирке. Вот скажи мне, Макс…

– Слушай…

– Нет. Стоп. Закрой рот! Не перебивай меня, Макс! – рыкнул Тимур и тут же поморщился, едва понял, что начинает повышать голос. – Спокойно. Я объясняю, будь добр, умолкни. О какой адекватности ты говоришь, если я насильно привёз вас сюда и запер в клетках? Ты сам понимаешь, какой бред сейчас сморозил? А?