– Может быть.

– А где ты видел такие смерчи?

– Нигде не видел. Это я пишу на заказ. Как твоя рука?

– Опухоль пока не спадает.

Роджер следил за движениями кисти, а Томас Хадсон не оборачивался.

– Если бы не рука, все могло бы казаться дурным сном.

– Да уж, дурнее не бывает.

– Так ты думаешь, этот тип действительно вышел с ружьем?

– Не знаю, – отрезал Томас Хадсон. – И знать не хочу.

– Прости, – сказал Роджер. – Наверное, мне лучше уйти?

– Нет. Побудь здесь. Я скоро закончу. Ты мне не мешаешь.

– Они снялись с якоря на рассвете, – сказал Роджер. – Я видел, как они отчаливали.

– А что ты там делал?

– Сначала читал. Потом не мог заснуть, на душе было муторно, и тогда я пошел на причал и посидел там с ребятами. «Понсе» так и не закрывался всю ночь. Я видел Джозефа.

– Джозеф сказал, ты вышел в море на веслах.

– Греб правой рукой. Хотел ее разработать. Помогло. Теперь стало гораздо лучше.

– Ну, на сегодня хватит, – сказал Томас Хадсон и стал прибирать рабочее место. – Мальчики, должно быть, сейчас взлетают. – Он посмотрел на часы. – А почему бы нам не пропустить по маленькой?

– Прекрасная мысль. Возражений не имею.

– Правда, еще нет двенадцати.

– И что с того? Ты кончил работать, а я вообще отдыхаю. Но можно подождать и до двенадцати, если у тебя такое правило.

– Ладно.

– Я тоже придерживаюсь этого правила. Но иногда утром бывает так паршиво, что помочь может только глоток спиртного.

– Давай нарушим правило сегодня, – предложил Томас Хадсон. – Я всегда очень волнуюсь перед встречей с ними, – добавил он.

– Знаю.

– Джо! – крикнул Роджер. – Принеси шейкер и что нужно для мартини.

– Да, сэр. У меня уже все готово.

– А почему так рано? Ты что, считаешь нас горькими пьяницами?

– Нет, мистер Роджер. Просто подумал, что уж на пустой желудок вы обязательно захотите выпить.

– Выпьем за нас и за мальчиков, – сказал Роджер.

– Надо, чтобы этим летом они славно повеселились. Оставайся с нами тоже. Если ребята станут действовать тебе на нервы, укроешься в своей хижине.

– Если не стесню, поживу здесь немного.

– Ты меня не стеснишь.

– Будет прекрасно пожить с ними.

Так оно и было. Эти славные мальчики жили в доме уже неделю. Сезон тунца закончился, лодок у острова заметно поубавилось, воцарилась обычная, спокойная жизнь, а погода была такая восхитительная, какая бывает только ранним летом.

Мальчики спали на раскладушках на застекленной веранде, и теперь, когда Томас Хадсон просыпался ночью и слышал детское дыхание, ему было не так одиноко. Из-за берегового ветра ночи были холодные, а когда ветер стихал, прохлада шла с моря.

Мальчики поначалу робели и были гораздо аккуратнее, чем стали потом. Впрочем, вопрос об аккуратности остро не стоит, когда требуется лишь смыть с ног песок прежде, чем войти в дом, повесить на улице мокрые шорты и надеть в доме сухие. Застилая утром их постели, Джозеф проветривал пижамы, вешал их на солнце, а позже складывал и убирал, так что валяться где попало могли только рубашки и свитера – одежда, которую надевают по вечерам. Во всяком случае, так было в принципе. Но разные предметы из их снаряжения были разбросаны повсюду. Томас Хадсон не переживал по этому поводу. Когда человек живет в доме один, у него складываются определенные привычки, и соблюдение их доставляет удовольствие. Но сейчас ему нравилось, что кое-что нарушалось. Он знал, что после отъезда мальчиков все опять будет по-прежнему.

Сидя на обращенной к морю веранде за работой, Томас Хадсон видел, что большой его сын, средний и маленький лежат на песке рядом с Роджером. Они болтали между собой, копались в песке и спорили, но слова не долетали до него.