– Неплохо, кстати, было бы… из чего только тетиву делать? – продолжаю я.
– А помните, я вот где-то слышал, что из волос делали… чем они длиннее, тем лучше, конечно, вот, женщины и остригали свои волосы, а потом, наверно, их как-то сплетали… – продолжает Дима.
– Как-то я себе не очень представляю это… то есть, теоретически, наверно может быть… а у кого у нас есть длинные волосы…
– У Марины длинные… да и у Ольги вашей…
– Не знаю… не представляю… это уж совсем крайний вариант, когда ничего другого нет… Проще, наверно, да и надёжней из какой-нибудь одежды попытаться сплести… или из волокон лиан… Подумать надо, поэкспериментировать…
Дождь меж тем немного утихает, и Дима убегает к себе…
Мы с Игорем Валентиновичем остаемся стоять у нашего дверного проёма…
– Да. Океан всё-таки забрал свою жертву, – проговорил я, возвращаясь к основной нашей трагической теме…
– Забрал, – повторил Игорь Валентинович, а потом так посмотрел на меня взглядом какого-то "честного вызова" и продолжил:
– А Вы знаете, Виктор Николаевич, в первый момент, в самый первый момент (когда узнал обо всём этом), я даже почувствовал словно какое-то облегчение… Правда… Людей очень жалко, неимоверно жалко, но вот это… Это вот подленькое чувство (чувство облегчения, чуть ли не мстительной радости), оно мелькнуло, понимаете… И здесь же рядом ещё, ещё одно – что, Слава Богу, не я, слава богу, меня там не было!… Понимаете, Виктор Николаевич?! Нехорошо это, правда?…
Дождь словно услышал эти слова и резко усилился…
– Не знаю, Игорь Валентинович… Как можно вообще обвинять кого-то (и себя, в том числе) за какие-то мысли… тем более, искренние мысли, которые мелькнули и уже ушли… Вот вы же высказались, и Вам теперь легче стало, хотя мы здесь с Вами и не на исповеди друг перед другом… У меня, может, тоже что-то подобное мелькнуло… просто я его, это мелькнувшее, тут же тогда же придавил огромной тяжестью реальной трагедии… Стоит только представить, что они успели пережить… как они умирали… и любое "подленькое" даже пискнуть не сможет, вот и всё…
В это время Саша подходит к нам и сообщает, что ещё в нескольких местах крыша стала протекать.
– Да, Саша, тоже видел, нам надо будет запомнить эти места и попытаться после дождя посмотреть – подремонтировать там, по мере сил … Ну как ты, держишься? – спрашиваю я.
– Нормально, я же не маленький… Как вы думаете, мы выживем здесь? То, что гремело, это война была?… Получается, все там умерли, а мы здесь остались…
– Сразу столько вопросов. Отвечаем по порядку. Насчёт выживания – захотим выжить, выживем, так ведь, Игорь Валентинович?
– Абсолютно так, всё от нас зависит…
– По второму вопросу – честно скажу, что не знаю… Но, думаю, вряд ли… Слишком как-то в это не верится… Сейчас бы уже радиоактивные дожди бы шли…
– А может, он уже и радиоактивный идёт, мы же не знаем…
Мы с Игорем Валентиновичем переглядываемся, и все трое смотрим на идущий на улице дождь… Игорь Валентинович встаёт, подходит к дверному проему, протягивает руку под дождь, возвращается к нам:
– Не, не похоже… и кожа не слазит… – пытается шутить Игорь Валентинович…
– Давай, Саша, не будем переживать раньше времени… слишком много трагического за один день, – говорю я.
Саша кивает головой и уходит к себе.
Я тоже иду к своему месту. Достаю свои бумаги. Перечитываю и правлю написанное ранее, дописываю новое… Так проходит несколько часов.
Темнеет. Наступает ночь. Ложусь спать. Ольга приходит ко мне, укрывается вместе со мной пледом:
– Как же я соскучилась по тебе, солнце мое…
– Я тоже соскучился, радость моя…
Ольга обнимает меня, шепчет: