– Буран Кошкогонялов, Предводитель Приречного общества, – сказал Ёшка, указывая на Бурана. – А я – первый заместитель, Йог Мокроступов.

– И последний, – сказал Буран. – Как же вас угораздило, попасть сюда прямо под облаву?

– Хорошо вам, у вас дом есть… А нам с самого начала не везёт, – простуженным голосом сказал Рем. – Замотались ездить. Мороз такой. Вот и выскочили наугад. А вообще, не здесь, так где-нибудь ещё, какая к чёрту разница. Наше дело пропащее. Нас ведь семь было: «крестовая семёрка». Один замёрз на днях и упал под колёса.

– Где тут у вас самая дешёвая ночлежка? – спросил Рольф, раздражаясь на упавшего духом вожака.

– У нас тут одна самая дешёвая и всего одна, – сказал Буран, – «Уют», это полтора километра отсюда, в Томатных лесах.

– Представляю, что там за уют, – усмехнулся Рекс, – впрочем, нам всё равно.

– Ну конечно, блох мельче, чем с грецкий орех, там нету, зато дёшево: 12 рик за сутки, – сказал Ёшка. Члены «шестёрки» переглянулись.

– Такой дешёвки нам хватит на сутки, – опять вздыхая, сказал Рем.

– Ты уже надоел своим нытьём! – Рольф вдруг ударил лапой по столу, отчего купленные Ёшкой хрящики посыпались на пол, и Арто бросился собирать их в кулёк. Дремавший доселе Вулкан поднял голову. – Ноешь ещё с самого Рыбинска, когда тебе дали кирпичом по спине. Лучше б тебе там въехали по голове! Если бы ты не скулил, мы вышли бы в Бежецке, и Дунай не замёрз бы в ящике. А когда он замёрз, от тебя вообще жизни не стало. Если ты будешь скулить ещё, я тебя убью этой вот бутылкой! – крикнул он напоследок.

– Фу, какая ерунда, – сказал Ёшка, начав эту фразу ещё тогда, когда Рольф говорил «убью». – «Убью бутылкой» – это несерьёзно звучит. А во-вторых, она стоит 12 рик, а это как раз заплатить за одно место в ночлежке… В-третьих, вам повезло, что вы сейчас встретили нас с Бураном, и я могу предложить вам прекрасный подвал, тепло, сухо и бесплатно.

– Было бы хорошо, – сказал успокоившийся Рольф, – а то я усну сейчас.

– Пошли, что ли, – сказал Ёшка, – а то мне тоже пора, на обед.

– Куда ты их ведёшь? – подозрительно спросил Буран.

– В одно место, – сказал Ёшка. – Я к тебе зайду завтра утром.

На следующее утро Ёшка проснулся на полчаса раньше обычного. Он лежал на нагретом деревянном полу под столом.

Ёшка вздохнул, затрещал суставами и, представив, какой мороз на улице, свернулся клубком, тяжело ударив хвостом по полу.

Вчера он пришёл домой очень рано – в девять часов, и за ночь вышел только один раз: в полтретьего его, как говорил хозяин, «сгребло» – он разбудил хозяина скулением, выскочил в коридор, гулко залаял (брёх резонировал от цинковых корыт, висевших на стенах). Затем постоял неподвижно, глядя в ночь, освещённую газовыми фонарями, после чего со страшным лаем пронёсся один раз вокруг хозяйского огорода, вернулся, снова разбудив хозяина резонирующим тявканьем, залез под тёплый стол и мертвецки уснул.

Сейчас было уже утро, такое же, как вчера, в комнате было светло, и Ёшка, наконец собравшись с духом, вышел на улицу.

Небо было такое же ослепительно голубое, и блеск огромных сугробов так же, как вчера, резал Ёшке глаза.

Заходить в огород читать газеты сегодня Ёшке было лень, и он сразу побежал дальше, но не к Бурану, а в центр посёлка.

«Сбегаю к „крестовой шестёрке“, как у них дела», – подумал Ёшка. Вчера он отвёл шестерых псов в действительно хороший подвал нового двухэтажного кирпичного жилого дома.

«Ах, облава же, – вспомнил Ёшка. – Чепуха какая. В такое утро – и облава».

Всё-таки он свернул с широкой центральной улицы и побежал дворами.