Для меня этот знаменитый аромат был предметом экстатического восторга и страстного вожделения. Мне было лет одиннадцать, и строго настрого запрещалось брать в руки невероятной красоты фиолетовый флакон в форме яблока. Поэтому время от времени я открывала шкаф с маминым вещами и с упоением вдыхала густой сливовый запах, которым благоухали её платья и кофточки. Иногда мама в порыве щедрости мазала мне каплю на макушку, после чего я распрямляла спину и ходила так, будто на моей голове выросла корона.

Однажды я всё-таки не удержалась: в гости пришли подруги, и мне ужасно захотелось похвастаться маминым сокровищем. Дома никого не было, и я решилась открыть флакон, предупредив подруг, что нюхать духи можно только из моих рук. Девочки послушно выстроились кружком и, затаив дыхание, наблюдали, как я дрожащими руками вытаскиваю из малахитового цвета коробочки запретный плод. В фильме «Пятый элемент» Люка Бессона есть сцена, где Брюс Уиллис пытается включить волшебные камни, чтобы с их помощью спасти мир. Он должен зажечь огонь, и у него в запасе одна единственная спичка. «Замрите», – говорит он своим спутникам и чиркает по коробку. А в этот момент все остальные герои задерживают дыхание и в ужасе распахивают глаза. Именно так смотрели на меня мои подружки, когда моя рука потянула заветную крышечку. В этот момент раздался звонок в дверь, я дёрнулась от неожиданности, и флакон коварно выскользнул из моих рук.

«Чем это у вас тут пахнет?» – с удивлением спросила соседка, пытаясь просунуть нос в дверной проём. Тётя Света периодически заходила «одалживаться» разными мелочами – то луком, то солью, то подсолнечным маслом. Бабушка её терпеть не могла и называла «подъедалой». Тетя Света работала уборщицей в школе, у неё было трое детей и муж алкоголик, мои родители её всегда жалели и в просьбах не отказывали. Схватив пару луковиц и три картошины, я сунула их в руки тёти Светы, резко захлопнула дверь и побежала назад ликвидировать последствия своего необдуманного поступка.

Масштаб катастрофы был ужасающим: больше половины флакона расплескалось на пол. Гостьи мои впали в ступор: поджав ноги, они сидели на диване и не могли вымолвить ни слова. Я схватилась за голову и стала судорожно соображать, как собрать драгоценную жидкость. Аптечка! – вдруг осенило меня, и вскоре я вооружила оцепеневших подруг предметами скорой помощи. Одной достался стеклянный шприц без иголки, другой – пипетка, я же вооружилась бабушкиной клизмой. Мы ползали на коленках и пытались «всосать» растёкшиеся по полу капли. Через полчаса жидкости во флаконе прибавилось на пару миллиметров, а мы, одурманенные «Пуазоном», были на грани обморока. Чтобы сохранить бесценную влагу, я открыла шкаф, вытащила оттуда всю мамину одежду и протерла пол каждым предметом гардероба. Мой мозг был на гране отключки. В приступе надвигающегося безумия я отполировала линолеум собачьей подстилкой.

Так нас и застали родители: красные от усердия, растрёпанные, полузадохнувшиеся, с клизмой, шприцом и пипеткой, в ворохе разбросанной на полу одежды.

Коварный аромат категорически не желал выветриваться из квартиры – Кристиан Диор не зря получил за него парфюмерный «Оскар». Несколько месяцев мама пахла «Пуазоном» и дома, и на работе, и в очереди за колбасой. Никакие стирки не помогали. Собака переселилась под стол на кухню, а тётя Света ещё долго рассказывала соседям о том, как я невежливо захлопнула дверь перед самым её носом. Не зря её бабушка «подъедалой» называла!

В шесть лет я впервые увидела выступление художественных гимнасток. Бабушка смотрела по телевизору какой-то чемпионат, а я, пробегая мимо, обратила внимание на гуттаперчевых девушек, которые подбрасывали вверх разные предметы. Мячи улетали в небо, а потом загадочным образом снова оказывались у спортсменок в руках. Девушки прыгали через обруч, а ноги у них при этом двигались, как у моей плюшевой обезьянки – в разные стороны, куда ни потянешь. Телевизор был крохотный, чёрно-белый, перед ним в качестве увеличительной линзы стоял выгнутый дугой аквариум, наполненный водой. Чтобы вода не портилась, на дно бросали серебряные монеты. Благодаря аквариуму изображение на экране становилось чуть больше, но при этом менее чётким, так что выбирать приходилось из двух зол. Мне было всё равно. Я стояла посреди комнаты, будто в гипнотическом трансе, и не могла оторвать взгляд от экрана. Я не соблазнилась даже куском любимого пирога со сливовым повидлом и всё смотрела и смотрела заворожённо на мелькающие ноги, вспархивающие руки и змеевидные ленты, скользящие в безумной пляске вокруг танцующих тел.