Там росли деревья всевозможных пород, незнакомых до сих пор молодым людям, пестрели цветы с яркими чашечками, откуда пили росу дивные птицы и бабочки с пурпуровыми и золотыми крылышками.

Брат с сестрой с минуту не могли вымолвить ни слова, пораженные великолепным зрелищем. Жан первый очнулся от своего оцепенения и вскричал:

– Ну-ка, ботаник, рассмотри эту великолепную флору. Что ты видишь в ней?

Покачав головой, Жанна ответила без ложного стыда:

– Милый брат, ты, кажется, забываешь, что я изучала ботанику во Франции. Как же ты хочешь, чтобы я могла назвать деревья и растения, не умея различить их особенностей?

Однако она узнала многие из них по описаниям в книгах и по образцам, виденным в Париже в Ботаническом саду и в саду Акклиматизации. Тут ей бросились в глаза уакапу, квассия-симаруба, черный кедр, григон, лангусси, тука, каучуковое и какаовое деревья.

Между опушкой леса и хребтом утесистого берега шла полоса земли от двадцати до двадцати пяти метров в ширину, оконечности которой круто сбегали к лагунам, где породы деревьев, растущих на твердой земле, смешивались с корнепусками. Следовательно, нельзя было и думать спуститься туда, чтобы пройти к берегу.

– Ну, право, – заметила Жанна, немного упавшая духом, – мы обречены умереть на этом жалком клочке земли, где растительность с одной стороны и болота с другой отделяют нас от остального мира.

– Если только нам не удастся объехать остров на лодке.

– Но откуда же она возьмется?

– Мы ее сделаем, сестрица. Не падай духом. С помощью Божьей человеческая воля побеждает все препятствия. А до тех пор попробуем все-таки проникнуть в лес. Может быть, он не так негостеприимен, как кажется, и даст нам убежище. Впрочем, солнце начинает немилосердно палить, и деревья доставят нам, по крайней мере, прохладу в тени, вместо более существенной помощи.

Жан подал пример, решительно двинувшись под сень леса. Первые шаги не представляли затруднения. Влияние морских ветров обнаруживалось на большом пространстве, отодвигая назад слишком густые травы, лианы, заграждающие путь и опасные для путешественника, а также и вредных животных.

Двое детей, таким образом, могли углубиться метров на двести под навес зеленых ветвей, где почву устилал мягкий мох, среди которого попадались папоротники с кружевными листьями, колючие кустарники и разновидности редких орхидей, распустившихся по капризу природы между самыми скромными дикими злаками.

– До сих пор, – сказала Жанна, – этот берег не представляет существенного различия с берегами Франции.

– Разве только относительно здешних цветов, – отвечал Жан, показывая на роскошные экземпляры, красовавшиеся у него перед глазами.

Они продолжали свою прогулку и прошли еще сотню шагов. Но трава уже становилась выше, чаща непроходимее. Нечего было и думать подвигаться дальше.

Вдруг Жанна остановилась и, удерживая брата за руку, показала ему великолепное дерево в десяти или пятнадцати метрах от того места, где они стояли.

– Взгляни, как странно: секвойя под этой широтой!

Они подошли ближе. То был действительно один из тех чудных кедров, которые любят климат Калифорнии, где они достигают невероятных размеров и поднимаются на сто метров от земли. Дерево, стоявшее перед молодыми людьми, было достойно своих собратьев в Северной Америке. Оно выходило из земли одним стволом метров около шести в диаметре, опираясь на могучие корни, окружность которых превосходила по крайней мере вчетверо окружность ствола. Нижние искривленные отростки средней толщины, громадные узлы, шли от главного ствола подобно ступеням, по которым было легко взобраться на этого колосса.