Маленькое шествие подвигалось вперед. Жан держал наготове свой карабин, а Жанна не выпускала из своей маленькой слабой ручки револьвера. Дорогой не случилось ничего неприятного, они без помехи достигли подножия секвойи. Жан сначала помог подняться сестре, а потом стал поднимать барана, причем густая, спутанная шерсть животного не раз зацеплялась за разные препятствия.

Ночь, по обыкновению, наступила без сумерек. Брат с сестрой, запершись в своей верхней хижине, приготовили себе чай на спиртовой лампочке, чтобы как-нибудь провести время томительного ожидания. К счастью, оно было непродолжительно.

Среди глубокой тишины, наступившей после солнечного заката, Жанна первая услыхала неясный шорох в высокой траве. Она подала знак брату, и они без шума приподняли деревянный ставень, закрывавший узкий прорез, который позволял им наблюдать за тем, что происходит вокруг.

В ту же минуту слабое мяуканье донеслось до их слуха. Жанна, следившая за всем из своей обсерватории, устремила пристальный взгляд в лесную чащу и на прогалину, расстилавшуюся у подножия секвойи.

– Вот он, вот он, – сказала она, вся дрожа и дотрагиваясь до плеча брата.

На открытой лужайке, вокруг гигантского дерева, стояло большое красивое животное, силуэт которого, с гибкими и мощными формами, ярко выступал при свете месяца. Его ярко горящие зеленые глаза были жадно устремлены на хижинку первого этажа, куда заперли барана.

Вокруг тигра резвилось три маленьких грациозных создания, ростом с молодую кошку. Мяуканье этих детенышей, которым было не более нескольких месяцев, заставило насторожиться Жанну. Тигр оказался самкой, водившей свое потомство на охоту в светлые ясные ночи. В этом не было никакого сомнения.

Впрочем, недобрые намерения зверя вскоре обнаружились. Ягуар, не долго мешкая, сделал прыжок и, вонзив свои когти в кору секвойи, взобрался на первую площадку дерева. Опешивший Жан захлопнул дверь, которую только что отворил. На него напал ужас.

Обе хижины не имели другой кровли, кроме навеса из просмоленной парусины. Нет сомнения, что животное было способно продавить ее тяжестью своего тела. А что будет с ними, если произойдет свалка с тигром в узком пространстве этого дощатого шалаша? Хорошо еще, если ужасный хищник предпочтет напасть на временный приют барана.

Однако это было одно предположение. Очень могло случиться, что ягуар захочет сначала вступить в бой с людьми, чтобы прежде всего избавиться от опасности, висевшей над его головой. А вслед за одержанной победой он полакомится на досуге своей добычей или разделит ее со своими детенышами.

Все эти соображения промелькнули в голове Жана с быстротой молнии.

Под ним тигрица обнюхивала скрепы дощатой кельи. Оледеневший от ужаса баран притих, но голодное животное чуяло его запах и искало средства разрушить или сдвинуть с места преграду, налегая порой на тонкую переборку, которая трещала и гнулась под этим грозным натиском. Очевидно, чудовище не догадалось испробовать нападения с крыши.

Жан счел этот момент очень удобным. Он быстро распахнул дверь и приложился из ружья.

Однако тигр оказался проворнее его. Встревоженный стуком, он обернулся и увидел отворявшуюся дверь. Прежде чем Жан успел прицелиться, зверь присел на задние лапы и как стрела, пущенная тетивой лука, кинулся через голову юноши, которого задело ветром от этого эластичного прыжка.

Теперь он вцепился когтями в самый толстый из трех суков разветвления секвойи, очутившись над шалашом, где стояла бедная Жанна, полумертвая от страха. Ягуар яростно скрежетал зубами, размахивал хвостом, издавал хриплый рев, готовясь сделать второй прыжок. Ничто не могло помешать ему вскочить на парусинную кровлю.