– Вот и дали впервые за двадцать лет мне отпуск сразу на четыре месяца, – продолжил я начатую тему и, в свою очередь, стал сам расспрашивать о житие-бытие тети Раи.

Первым делом, после долгой паузы, тетя Рая рассказала о своем сыне Мише, который был младше меня на год и с которым мы провели вместе наше детство. Я еще от брата знал, что он шесть лет назад, ремонтируя крышу у тещи в пригороде Йошкар-Олы, упал с лестницы и притом очень неудачно: и упал вроде в траву с высоты метра два, но на земле лежал небольшой кусок кирпича и он позвоночником угодил прямо на него. Мишу парализовало, и он сперва полгода вообще пролежал в больнице, затем, после третьей операции, ему разрешили сидеть, и так он уже двигался хотя бы на коляске. И вот полтора года назад в Казани Мише сделали снова операцию, и после реабилитации он стал вставать на ноги и передвигаться с помощью ходунка по квартире. Месяц назад у него была плановая операция и именно из-за нее к тете Рае в гости на Пасху не приехали ни жена Миши, ни трое – два сына и дочь – взрослых его детей с внуками.

Затем тетя Рая немного рассказала о своей дочери и зяте, после чего переключилась на повествование в рваном хронологическом порядке о жизни в Мошкино и о судьбах его жителей, про которых я имел очень смутное уже представление. Слушая ее, после сытного обеда, я стал засыпать: сказывалась все же проведенная ночь в поезде.

– Заболтала я тебя, однако, – подытожила нашу беседу тетя Рая, увидев мое состояние. – Ты вот что, Валера: горницу я прибрала к Пасхе, да и к тому же там и солнце пригревает здорово, да и из избы, если люк открыть, поднимается тепло, – думаю, тебе там будет вполне комфортно? Тем более, тебе там не впервой ночевать – будешь лежать и вспоминать дальше свои прошлые годы.

Картина насчет моего местопребывания в итоге получилась очень даже ничего: меня тетя Рая «подобрала» прямо на остановке, накормила-напоила и выделила просторную горницу, знакомую мне с детства. Вечером, выйдя прогуляться по селу, памятуя привычку своего покойного брата гостить даже у самого близкого человека не больше трех суток, я озвучил тете Рае свои планы: завтра сходить на кладбище, послезавтра – на рыбалку, а затем, на следующий день, поехать в Москву.

– Да ты куда, Валера, торопишься? – недовольно стала журить меня тетя Рая, выслушав меня. – Ты же сам сказал, что отпуск у тебя до первого сентября, что дома в Москве тебя никого не ждет, и что пока твой внук, дай Бог, должен родиться после десятого мая.… Ну и зачем тебе торопиться? Или я разучилась гостей принимать? Тебе решать, но видишь ли, если по правилам, то от Пасхи до Радуницы, как нас учили старшие, на кладбище нельзя ходить: в это время нет мертвых – все, кто ушел от нас, в это время незримо вместе с нами… – Тетя Рая остановилась и посмотрела мне в глаза. – Оставайся хотя бы Радуницы, Валера, а? Что Малые Гари, что наше Мошкино – это ведь почти одно и то же: вот там, за низиной, ваш дом стоял; вот тут был пруд раньше, где вы Мишей пескарей ловили; да и школа твоя первая была тут… Побудь хот десять дней у себя на родине…

Как я мог ответить отказом старой одинокой женщине, особенно, когда она во всем права.

Странная-престранная штука – жизнь: все мы замечали и замечаем постоянно, как вроде бы ничего не значащие мелкие события довольно часто становятся причиной глобальных перемен. Возьмём, к примеру, то, как я поехал после школы учиться в Москву. В восьмом классе во время осенних каникул мы с мамой ездили в гости к двоюродному брату отца, который жил в деревне рядом с Горьким, то есть под Нижним Новгородом. И там мне в руки случайно попалась книжка под названием «Вузы Москвы», которую листая от скуки, почему-то для себя решил, что, пожалуй, мне, деревенскому мальчишке, конечно, в университет или институты сложно поступить, а вот в техническое училище имени Баумана можно и попробовать. Эта идея так сильно увлекла меня, что я после девятого класса написал туда письмо, и мне через месяц в ответ пришла бандероль, где я обнаружил проспект этого вуза и подробную программу для самостоятельной подготовки к вступительным экзаменам по физике и математике. Мама моя, когда узнала, что я задумал, вначале всплакнула, а потом всецело поддержала меня: брат мой после школы наотрез отказался куда-либо поступать, а потому у нее была мечта, – чтобы хоть я обязательно получил высшее образование… И так постоянно. Взять хотя бы мою поездку в деревню. Если бы я не пошел в церковь на Пасхальную службу, то, может быть, я проснулся бы как обычно в шесть утра и занялся бы по привычке своими делами, несмотря на выходной и отпуск. И тогда никакой сон бы про маму мне не приснился бы, а я, таким образом, остался бы в Москве. Конечно, я бы, в конце концов, приехал бы в Мошкино, но никак не второго мая, а следовательно, все, что приключилось со мной потом здесь, – не произошло бы никоим образом: погостил бы три дня у тети Раи, сходили бы на кладбище и домой. Да и вот еще: непонятно зачем я в Москве прихватил с собой спиннинг – ума не приложу. Это я спросонья, и собираясь второпях на поезд, умудрился вот так заамуничиться. А ведь если бы не взял спиннинг, то ни на какую Лайму (так называлась река в двух километрах от Мошкино, куда впадала речка Жулька) я не пошел бы… Ну, да ладно, не буду забегать вперед и буду повествовать по порядку.