– И? В чем проблема? Хочу показать свидетелям.

 – Так вроде… – офицер вжал голову в плечи.

 – Что? – угрожающе тихо переспросил Юнссон.

 – Его нет.

 – Что. Значит. Нет?!

 – Камера пуста.

 – А видео?!

 – Полчаса назад ему принесли обед, а в камере оказался лейтенант Эрикссен. Может, преступник обманом заставил… Но записи пропали… – Дальберг замялся и попятился. – Я не знаю, как так…

Юнссон весь пошел пунцовыми пятнами. То ли от аллергии, то ли от ярости глаза его налились кровью, как у быка тореадоров, он встал, набрал побольше воздуха, и Мара прищурилась, ожидая звуковой атаки, но детектив вдруг покосился на нее.

 – Кто это с вами? – резко спросил он у Эдлунда. – Выведите ребенка. Немедленно.

 Эдлунд что-то тихо сказал на ухо Сэму, тот крепко ухватил Мару за руку и повел из участка.

 – Но… – попыталась сопротивляться она. – Я не помешаю… Можно ведь и снаружи подождать…

Но Сэм тащил ее, как бурлаки баржу, и она невольно семенила следом. Только метрах в ста от участка дед ослабил захват.

 – Вызывай такси, – сухо велел он. – Едем в аптеку…

– Простите! – окликнул ее кто-то сзади по-русски, и от неожиданности Мара споткнулась. – У вас все в порядке?

Русский язык она не слышала так давно, что совсем отвыкла. Уже и думала на английском… В Линдхольме училась только одна ее землячка – Ксюша Пичугина. И та выпустилась прошлым летом. Вукович тоже могла переброситься с Марой парой слов на языке Пушкина и Толстого, но делала это крайне редко. Если хотела скрыть что-то от окружающих. И вдруг «простите» в порту Стокгольма? И главное – как можно было понять, что Мара из России?

 – Что? – она растерянно обернулась и увидела незнакомку, которая, запыхавшись, бежала за ними, видно, решив, что Мару похищает маньяк. Действительно, Сэм сейчас вызывал опасений. – Да нет, это мой дедушка…

Женщина с гривой мандариновых кудрей была одета так ярко, что напоминала фейерверк в праздничной упаковке. Джинсы с лоскутными заплатами на коленях, синее шерстяное пальто в крупную клетку и оранжевый шарф, образующий дичайший диссонанс с волосами. Но самым удивительным было ее лицо: открытое, с огромными голубыми глазами, будто в теле взрослого человека оказалась пятилетняя девочка. Она улыбнулась, и Мара не смогла не улыбнуться в ответ.

 – Извините, мне показалось, вас могут обидеть, – виновато произнесла женщина. – Надо же, как совпало! Я машинально по-русски, а вы… Повезло так повезло! Представляете, только приехала, шведского не знаю, да и на английском-то еле-еле…

 – Вам помочь? – Мара указала взглядом на огромную вязаную сумку, которая то и дело сползала с плеча незнакомки. И судя по тому, как женщина морщилась, поправляя ее, весила ноша не меньше спелого арбуза.

 – Да нет, сама виновата, таскаю все… – чудачка фыркнула, сдув с лица пружинку рыжих волос. – Мне надо попасть поближе к центру. Меня должны были встретить, но… Поеду искать отель. Вы, кстати, не посоветуете что-нибудь приличное и… – она стыдливо понизила голос и прикрыла рот рукой. – … не очень дорогое.

 – Мы как раз едем на Биргер Ярлсгатан.

 – Куда, простите?

 – Это большая улица. Если не самая большая в Стокгольме, – улыбнулась Мара. – Наверняка там есть какой-нибудь отель.

 – Я буду очень благодарна! – выдохнула женщина и снова поправила сползающую сумку. – Кстати, я – Татьяна.

 – Тамара.

Сэм наблюдал за беседой крайне настороженно, и еще сильнее нахмурился, когда незнакомка увязалась за ними к стоянке такси.

 – Кто она? – тихо спросил он по дороге.

Старый Нанук не знал русского, и теперь со свойственным ему подозрением косился на яркую попутчицу.