– Нисколько, – возражает Гартог, – но если господин Кодр счел нужным связать нас с собою договором, то я считаю, что связь должна быть взаимной, иначе акт не имеет никакого значения.

Нотариус смерил взглядом своего собеседника:

– То, что вы говорите, сударь, вполне справедливо, и я вижу, что вы знаете толк в делах.

– Эти дела были когда-то моей профессией.

– Это и видно. Так вот, если вы не считаете возможным доверить моему клиенту на те несколько дней, быть может, несколько часов, которые пройдут до его прибытия, то вместо него подпишу я: у меня есть на это полномочия от него.

– Это разрешает все вопросы, дорогой господин нотариус, и мы вас слушаем, – решает Гартог.

Нотариус, очевидно, шокирован тем, что он считает как бы признаком недоверия, и, вынимая из своего портфеля бумаги договора, он не может удержаться, чтобы не высказать своего неудовольствия.

– Я не знаю, сударь, – говорит он, обращаясь к Гартогу, – отдаете ли вы себе отчет, насколько неучтиво по отношению ко мне ваше подозрение. Прошу вас не забывать, что я официальный и законно утвержденный министерский чиновник. Я не взял бы на себя защиту интересов Кодра, если бы не питал самого высокого уважения к его характеру и к его нравственным качествам.

– Разделяю ваши чувства, господин нотариус, – говорит Корлевен.

– Имеете ли вы какие-нибудь причины, Гартог, поступать таким образом? – спрашиваю я.

– А вы что скажете, Флогерг? – спрашивает Гартог, не отвечая.

– Я не составил себе мнения по этому вопросу, – отвечает Флогерг.

– Господа, – снова говорит Гартог, – я желаю раз навсегда осветить положение вещей. Мы собрались здесь для того, чтобы заниматься не сантиментами, а делом. Будем же трактовать вопрос, как дело, то есть с точки зрения, совершенно исключающей личные вопросы. Акт, который мы должны подписать после его второго чтения, должен определить ясным образом права и обязанности каждого из договаривающихся. От этой ясности, от тщательности, с которой мы ее установим, будет зависеть будущее выполнение наших условий. А если включать между строк контракта разные невесомые величины, то лучше совсем не составлять его. Вначале, пока необходима общая работа, – все идет хорошо; но лишь только начинают реализоваться результаты – вступает в свои права личный интерес, и всякий пропуск, всякая неточность в параграфах немедленно становятся зародышами для спора и для процесса. Лучший способ избежать их состоит в том, чтобы составлять договор так, как будто договаривающиеся стороны совершенно не знают друг друга. Таково мое мнение, оно не обязывает никого, кроме меня, но я твердо буду отстаивать его, поскольку это касается меня.

– Честное слово, – сказал Флогерг, – мне очень нравится ваш способ высказывать свою мысль, Гартог. У каждого свои способности, и раз нам суждено быть связанными вместе, то пусть каждый из нас использует для блага всех нас свои личные знания. Дела – это ваша сфера; я поручаю вам с самого же начала мои интересы… не отказываясь от контроля.

– Пусть так! Говорите же от нашего имени, Гартог, – сказал, подумав, Корлевен. – Это и ваше мнение, Гедик?

– И мое.

– Должен ли я заключить из этого, – сказал нотариус, слегка выбитый из седла, – что содержание акта подвергается сомнению?

– Ни в малейшей степени, дорогой господин нотариус, – сказал добродушно Гартог, – и вы сейчас увидите, что все устроится к лучшему, потому что все мы подходим к делу добросовестно… оно и стоит того. Именно для того, чтобы закрепить его, мы и постараемся согласиться между собою. Содержание вашего акта было превосходно, и только в некоторых деталях я буду просить вас сделать кое-что более точным.