– Закрывай свою лавочку, поехали! Алик пропал. – В словах Натки было столько неподдельного беспокойства, что мы с Виктором в один голос воскликнули: «Как пропал? Когда?»

Видно, мое восклицание тоже было настолько эмоциональным, что на меня наконец-то обратили внимание. Земскова смерила удивленным взглядом с ног до головы не замеченную до сих пор покупательницу дисков. Потом в ее близоруко прищуренных глазах сверкнуло узнавание.

– Татьяна? – Великолепные мозги мгновенно среагировали на имеющуюся в них информацию (по-видимому, она тоже была в курсе моей судьбы и карьеры). – Постой, ты же частный сыщик? Почему я раньше о тебе не вспомнила? Какие у тебя гонорары?

– Двести долларов в день, – машинально ответила я.

– Плачу триста, поехали! – Командные нотки в голосе завораживали, и я уже была готова взять под козырек и отправиться за тридевять земель, но все-таки вовремя тормознула и попробовала овладеть ситуацией:

– Не спеши, сначала объясни, в чем дело. Я живу рядом, пойдем ко мне, ты все подробно расскажешь, и мы решим, что делать.

Но не тут-то было. То ли бизнес-леди не привыкла к возражениям, то ли она уже совсем себя не контролировала – Земскову буквально затрясло, и она заорала:

– Я сказала, поехали, вдруг его сейчас убивают!

Еще вчера, заметив на столе возле компьютера бутылку воды, я удивилась, что молодой человек поколения пепси пьет не этот вредный напиток, а простую минералку.

Сегодня эта бутылка пригодилась. Я аккуратно вылила на голову Натки все, что Виктор не допил. И хотя для этого мне пришлось встать на цыпочки и вода была совсем не холодной, а комнатной температуры, горячую голову она остудила.

Одноклассница потрясла головой, разбрызгивая влагу по сторонам – нам с Виктором тоже слегка досталось, – и расплакалась. Вот это было настоящим потрясением и для меня, и, чувствовалось, для Виктора. Насколько я в курсе, еще никто не видел Земскову плачущей.

Как бы ни было сложно, Натка стискивала зубы и перла напрямую: на «танки», на «баррикады», и брала если не умом, то массой.

Виктор быстро подвинул стул, усадил рыдающую женщину, достал откуда-то еще одну бутылку воды, подал стакан Натке и заботливо придерживал его, пока та пила.

– Понимаешь, мы, конечно, можем сорваться и куда-то поехать, – попробовала я объяснить свою позицию. – Но, может быть, сначала мы проанализируем ситуацию, попытаемся получить новую информацию, а потом уж начнем действовать?

По-видимому, предпринятые мною радикальные меры возымели свое действие. Да и поддержка Виктора помогла. Натка вытерла ладонью слезы (какая у нее качественная тушь – не подействала ни минералка, ни соленые выделения из глаз!) и с вернувшейся решительностью скомандовала молодому человеку:

– Да закрывай ты свою лавочку!

А потом мне:

– Хорошо, идем к тебе.

Не обращая внимания на сетования продавца дисков на то, что надо бы во избежание осложнений с налоговой сначала закрыть кассу, Земскова направилась к выходу, бросив мне:

– Объясни, куда ему идти.

Немного не понимая, зачем нам нужен Виктор, я все-таки назвала свой адрес молодому человеку. Натка была уже на улице.

Перейдя дорогу, мы быстрым шагом поднялись ко мне на этаж. Пока Земскова ликвидировала в ванной последствия эмоционального взрыва, я успела сварить кофе и нарезать бутерброды. Тут подоспел Виктор, который принялся объяснять мне, что Натка его старшая сестра. Он поздний ребенок и, когда мы заканчивали школу, был еще совсем маленьким, но меня он помнил и теперь узнал. Я тоже припомнила шустрого малыша, вечно вертевшегося под ногами, когда мы собирались у Натки на какую-нибудь репетицию или выпуск стенгазеты. Надо же, а сейчас он почти взрослый...