В нашей комнате находился один только Виктор.

– Зачем ты это сделал? – спросил я у него. – Ведь ты же был моим другом!

Он ответил не сразу:

– Понимаешь, старик, в таких вопросах дружба не в счёт. Я сильнее тебя, а приз всегда достается более сильному, эта девушка должна принадлежать мне.

– И любые способы хороши?

– В данном вопросе – да! Такова жизнь, не обижайся, старик.

– Вот теперь ты мне точно напоминаешь Симоне Паронди, такой же подлец и подонок!

Он вздохнул, тяжело поднялся, подошел ко мне и ударил своим коронным молниеносным хуком слева. Ему этого, думаю, не очень-то и хотелось, но так было надо, того требовали его непоколебимые жизненные установки и понятия о мужской чести, ведь я его оскорбил. Разумеется, он отправил меня в глубокий нокаут, профессионал есть профессионал! Это был тринадцатый или четырнадцатый нокаут, точно не помню, в его боксерской биографии. Не зря же прозорливые родители дали ему имя Виктор!

Они поженились с Юлией спустя два года, ещё не закончив институт. А после по распределению уехали куда-то на Север, Витька всегда мечтал в первую очередь заработать на машину. Не знаю, но думаю, у него это получилось. Спустя много лет я прочитал в одной из центральных газет шокирующую историю о подростке, который покончил с собой. В советское время такое публиковалось редко – блюли нашу веру в нового человека! Сейчас я уже не помню всех подробностей рассказанной журналистом трагедии, но речь шла об отце мальчика, человеке со стальным характером и непреклонной волей, требовавшего таких же качеств и от собственного сына. Качеств победителя, всегда и во всем! Он ломал парня, что называется, через колено. И в один прекрасный момент мальчишка не выдержал, свел счеты с жизнью.

С тех пор, как я прочитал эту статью, прошел не один год, прежде чем кто-то из бывших моих сокурсников, с которым мы, случайно встретившись, ударились в воспоминания, вдруг сказал:

– А ты не читал, случайно, историю, публиковавшуюся в «Комсомолке» лет этак пять назад, о том, как мальчишка покончил с собой из-за отца? Ну вспомни, тогда о ней говорили все.

– Разумеется, помню. Редкий случай для нашей прессы!

– Так это о нашем Викторе. И о Юле. Это они потеряли сына! Фамилии и имена там, конечно, изменены, но это о них. Такие вот, брат, дела!

Я был ошарашен. До сих пор не знаю, верить ли в то, что услышал? Но если всё это так, как рассказал приятель, то мне до боли сердечной жаль ту девочку с лучистым взглядом тёмно-серых глаз, которая когда-то могла бы стать, но так и не стала моей судьбой.

На улице завывает ветер. Такой осатанелый, пронизывающий ветер бывает только зимой в бескрайних степях, да ещё на таких вот горных равнинах. А в этой конуре, именуемой «помещением дежурного по танковому парку» сравнительно тепло. Маленькая печка-буржуйка накормлена углём и свое дело знает туго – раскалилась докрасна и спасает нас, грешных, от преждевременной смерти. Если бы еще не выдувало тепло из всех щелей, то вообще жизнь была бы что надо!

Двое мальчишек-солдат спят на старых железных койках, с головой укрывшись шинелями и свернувшись калачиком. Но сон у них не крепкий, тревожный: в любую минуту могут поднять. Третий – часовой, ходит вокруг бронемашин и автомобилей, вооруженный увесистой палкой. И я – дежурный по парку, тоже вооружен, только не палкой, а шариковой ручкой. Набросил на плечи шинель и пишу эти строки. Ночь впереди длинная, спать не положено, да и не хочется. Сегодня я в первый раз в настоящем наряде. Имеется в виду – в роли начальника, то есть дежурного по парку. Прослушал вместе с бойцами перед заступлением на дежурство инструктаж капитана Швеца. Заполнил, согласно его разнарядке, путевые листы на машины. Где-то через час после ухода капитана в дежурке раздается телефонный звонок. На проводе начальник штаба нашего учебного центра майор Жихарев. Явно не трезвый.