Андрей покрутил посох в руках, но больше там ничего не было вырезано.

– Откуда я помню и знаю этот язык? – открыто глядя на Анатоля, спросил юноша.

– Ты очень стар, Андрей. Много старше, чем ты думаешь. А язык этот – язык наших Предков, древних, как сама жизнь на Земле.

– Значит мы не от обезьян, – констатировал факт юноша.

Анатоль громко рассмеялся:

– О боже, а ты еще сомневался? Ты не перестаешь меня удивлять, воин Света.

– Кто? Нет, Анатоль, ты это придумал и пытаешься мне навязать. Не смешно, – угрюмо сказал Андрей и вернул посох за спину. – Я в эти игры не играю. Воины света, джедаи и всякие там чуды – юды. Особо-то я ничем не обладаю, да и делать ничего такого не умею.

Анатоль молча коснулся ладонью груди мага и сказал:

– Все здесь: и память, и навыки, и знания. Доступ ты получил, бери и пользуйся. Только не ленись.

С этими словами Анатоль повернулся спиной к магу и тотчас снова стал светящейся точкой, которая моментально скрылась из глаз во мраке. Андрея опять обступила непроглядная Тьма. Резко сомкнув ладони над головой, юноша очутился на берегу озера. Анатоля нигде не было видно, но юношу это теперь не беспокоило. Поджав под себя ноги, он сел по-турецки и стал смотреть на спокойную водную гладь озера.

Воспользовавшись чароитовым диском, Тамара очутилась прямо перед домом Аристарха. Она медленно подошла к дому. Но, ни звука, ни шороха, ни тем более присутствия магов, не обнаружила. Тишина и напряженное спокойствие окутывало все пространство и ведьму с ног до головы. Казалось, в воздухе разлилась тщательно скрываемая угроза, замаскированная пением сверчков и легким дуновением теплого ветра.

– Дедушка! – громко крикнула ведьма, в надежде, что кто-нибудь все – таки отзовется из пустоты. – Иса! Куда вы, черт побери, все делись!

Потоптавшись на крыльце, Тамара зашла в дом. На столе лежали недоеденные остатки серого хлеба, стояли кружки с недопитым, еще горячим чаем. Девушка села на лавку и повернулась лицом к входной двери. Солнце стояло в зените, насыщая осеннюю землю пока еще теплыми лучами. Но сомнительное тепло, тишина и покой лишь еще сильнее разжигали напряжение и ожидание чего-то неприятного, неизбежного. И оно не заставило себя долго ждать. В дверях словно из воздуха соткался человеческий силуэт. Это был мужчина высокого роста с седыми гладкими волосами, крепкого телосложения и поразительно знакомыми черными глазами. Взгляд мужчины казался очень знакомым, только вот где Тамара его видела, вспомнить она не могла. Странный посетитель был в возрасте, можно сказать пожилой, но его биологический возраст не определялся, сколько Тамара не всматривалась в его излучения. Одет он был в темный костюм с еле заметными полосами, светлую рубашку в тон. Завершали образ сильно начищенные ботинки и явно дорогие запонки пиджака. Все это настолько нелепо выглядело на фоне дома Хранителя, что Тамара не удержалась и усмехнулась про себя. И без того жесткий взгляд незнакомца стал еще более суровым. Он словно магнит фиксировал Тамару на месте, не давая ей пошевелиться и отвести глаза. Он подавлял волю, подчиняя ее себе, словно рабыню. Ведьма вцепилась руками в деревянную лавочку так, что пальцы стали совсем белыми. Она отчаянно сопротивлялась приковывающему и опустошающему все ее существо взгляду. Высасывающий энергию поток немного ослабел. Спиной Тамара чувствовала, что кто-то близкий помогает ей и отчаянно борется вместе с ней с неизвестным злом, внезапно обрушившемся и напавшем на нее. Наконец ментальный поединок прекратился. Тамара почувствовала себя свободней, но сильно опустошенной энергетически. На ее лбу выступили крупные капли пота. Не смея пошевелиться, чтобы в порыве эмоций не истратить резервный объем энергии, ведьма дерзко вскинула на непрошенного гостя голубые как небо глаза. Только теперь это были не голубые озера, в которых можно утонуть и которые так нравились Исе. Теперь это был цвет надвигающейся грозовой бури, цунами, готового в любой момент обрушиться на неприятеля и утопить, изорвать его тело в клочья, а их разметать на атомы по всей Вселенной. И Тамара чувствовала в себе эту новую Силу, медленно растущую в ней и подтягивающуюся откуда-то из глубины ее души.