Резкая боль вернула меня в реальность. Я открыла глаза. Белый потолок и включённый телевизор… Рядом задремала мама. Я снова закрыла глаза. Меня унесло в сон до рассвета.
Глава 7. Спасительный трос
30.01.2017
Это был тот день, когда боль чуть отпустила. Когда мне вытащили из живота дренаж (трубку) и катетеры – лимфа стала вытекать напрямую из дырки в животе.
После глубокого наркоза моментально начались осложнения – я задыхалась, кашляла, и всё это приносило мне дополнительные мучения. Кашлять было невыносимо больно, так как чтобы кашлянуть – нужно было напрягать живот, а там был эпицентр боли. А так как половину обезболивающих мне нельзя принимать, то сразу после операции мне делали уколы наркотиков, которые толком не действовали. Я дурела, но боль не снималась. Оставался только морфий. Но от него я снова отказывалась.
Чтобы легче было кашлять, когда воздуха совсем не хватало, мы придумали в палате «трос» – это связанные простыни, за которые я хваталась, чтобы оперативно можно было приподнять голову, когда накатывало удушье, – силы были на нуле. Сквозь нечеловеческие мучения настал тот день, когда мой анестезиолог объяснил, что происходило… Дело в том, что во время такой обширной операции, которая проводилась через 4 прокола в животе, тело накачивают газом. И он у меня не вышел, и поэтому везде возникали сильнейшие дополнительные боли. А тем более там, где на полживота – внутри сплошная раневая поверхность. Этот плотный газ был как инородное сплошное тело, можно было даже прощупать и почувствовать в теле – он хрустел, как снег.
При таком редком «раскладе» человека нужно вводить в искусственную КОМУ, чтобы он не умер от болевого шока. Но в моем случае, при непереносимости препаратов, меня могли обратно из неё не вывести, поэтому я терпела наживую. «Я не знаю, как Ты всё это перенесла. У меня нет слов. Я столько лет проработал в своей профессии… Ты – тот редкий случай, когда человек вызывает у меня такое глубокое уважение. Держись, девочка. Впереди у Тебя тяжёлая химия. Выдержи. Теперь только вперёд». Эти слова анестезиолога Сергея звучали для меня как Благословение. Я была ему так благодарна! Ведь именно он взялся меня спасать во время первой диагностической операции. Именно он нашёл для меня лучшего хирурга, когда обнаружили зверя. Именно он подобрал для меня особый наркоз, который меня не убил во время второй обширной операции. Он стал для меня уже родным человеком. Сергей пожал мне руку и вышел из палаты. Я стала ждать химиотерапевта. Для меня слово «химия» было незнакомым пугающим термином. Я понимала, что меня ждёт очередной, изощрённый способ лечения, который предстоял и миллионам других людей.
Дверь распахнулась. Ко мне в палату быстрым шагом вошла молодая женщина с равнодушными, как у акулы, глазами. Она мне коротко и чётко объяснила про препараты, которые мне нужно вводить. Я спрашивала про гарантии: останусь ли я живой. Она мне честно сказала, что гарантий нет, да и саму по себе высокодозную химию выдерживают не все. Но чтобы избежать непредвиденных ситуаций – первый курс начнут снова в реанимации, чтобы всё было под контролем. Она начала уточнять у меня детали и читать бумаги про мою лекарственную непереносимость, а потом куда-то ушла, пообещав «что-то уточнить» и вернуться. Но она больше не вернулась. В итоге она меня просто бросила, побоявшись брать на себя ответственность. А я находилась в режиме «не тормозить». А значит, нужно было снова где-то срочно искать врача. Не труса. А настоящего врача. Сильного химиотерапевта.
Каждый мой последующий день – был днём больших перемен. Каждая самая обыкновенная мелочь в моем тяжёлом состоянии была целым событием. Самой главной задачей для меня стало стремление суметь подняться с кровати и встать на собственные ноги. Стремление снова начать ходить. Через боль. Организму необходимо было движение, чтобы быстрее всё заживало. Ноги меня по-прежнему не держали. На меня было страшно смотреть. Тонкое существо с синяками под глазами на тоненьких ножках старалось удержать равновесие… Но моё стремление преодолеть боль было сильнее страха её испытывать. Муж и мама были непрерывно рядом. Мой первый удавшийся шаг, опираясь на мужа, – это было вселенское ликование победы, которое слышали Небеса. Потом я смогла уже дойти до стула. Потом до туалета. Потом до окна. Потом до двери. Потом сделать шаг в коридор. И так – сантиметр за сантиметром – я отвоёвывала саму себя у клешневидного монстра. Через адскую боль, через бессилье, через страшнейшие физические внутренние муки я делала шаг за шагом и входила заново в этот мною любимый мир под названием ЖИЗНЬ. Моей радостью была цель дойти до кабинета моего хирурга, который находился в самом начале коридора. А моя палата – в самом конце. И когда наконец в один из дней у меня это получилось – я обрела надежду. Надежду на то, что смогу выйти из этих стен.