Когда из штаб-квартиры позвонил Радебе и приказал побеседовать с одним стариком, живущим в Алисе, она не стала сетовать на скудость информации, а, наоборот, пылко поблагодарила начальство за доверие, села в свой старенький «фольксваген-гольф» с пробегом в сто семьдесят четыре тысячи километров и помчалась вперед. Задание вполне могло стать пропуском в высшие сферы.

По пути она обдумывала вопросы, которые задаст, интонации, жесты. Потом мысли ее потекли по другому руслу. Она представила, как миссис Менц читает ее доклад (она понятия не имела, как выглядит кабинет высокой начальницы, и ей казалось, что он должен быть суперсовременным, кругом стекло и металл), а потом вызывает Радебе и говорит ему: «Радебе, это великолепная сотрудница! Почему она прозябает в Бишо? Ее необходимо перевести к нам».

Прежде чем агент позволила себе улететь на крыльях мечты, представить уютную квартирку в Си-Пойнте, которую она купит, перебравшись в Кейптаун, она добралась до места. Остановилась перед домом – всего в каком-нибудь километре от чудесных новых домов университетского городка Форт-Хэа. В доме горел свет. Она негромко постучала. В сумочке у нее были диктофон и блокнот, пистолет в кожаной кобуре – на поясе.

Ей открыл высокий пожилой седовласый человек с глубокими морщинами. С годами спина его согнулась, но голос остался звучным.

– Преподобный Лоуренс Мпайипели?

– Совершенно верно.

– Моя фамилия Далиндьебо. Мне нужна помощь.

– Вы обратились по адресу, сестра, – приветливо ответил старый священник, отступая и придерживая для нее дверь. Из-под темно-красного халата показались босые натруженные ноги.

Незваная гостья вошла в гостиную, быстро оценила обстановку. Книжные полки вдоль двух стен, сотни книг. Две другие стены увешаны черно-белыми и цветными фотографиями. Все очень скромно, никакой роскоши. Тем не менее атмосфера дышит покоем и теплотой.

– Прошу вас, садитесь. Я сейчас, только скажу жене, чтобы ложилась спать.

– Извините, преподобный, за то, что побеспокоила вас так поздно.

– Не извиняйтесь.

Священник скрылся в коридоре; на ковровом покрытии его шаги были бесшумными. Гостья по пыталась рассмотреть фотографии со своего места. Посередине священник и его жена с новобрачными в окружении множества людей. Сбоку – семейная фотография. Священник еще молод, высок, прям. Перед ним стоит мальчик лет шести-семи; личико серьезно нахмурено, он прикусил губу, отчего видны недавно выросшие передние зубы. Интересно, может, это и есть Тобела Мпайипели?

Старик вернулся.

– Я поставил чайник. Что привело вас ко мне в дом, мисс Далиндьебо?

На секунду агент замялась; фраза, которую она заготовила, была не к месту. Старик излучал любовь и сострадание.

– Преподобный, я работаю на государство…

Он собрался сесть, но, увидев, что она замялась, остался стоять.

– Продолжайте, дитя мое, не бойтесь.

– Преподобный, нам нужны сведения о вашем сыне, Тобеле Мпайипели.

По лицу священника пробежала тень, выражение глаз изменилось. Он долго стоял неподвижно, словно обратившись в камень, – так долго, что гостья забеспокоилась. Потом медленно сел, как будто у него болели ноги, и глубоко и тяжело вздохнул.

– О моем сыне? – Рука прикоснулась к серебристому виску – кончиками пальцев. Другая рука вцепилась в подлокотник, взгляд стал невидящим.

Агент не ждала такой реакции. Надо срочно придумать другие вопросы. А пока лучше подождать и помолчать.

– Мой сын, – сказал старик и добавил: – Тобела. – Казалось, он припоминал имя.

На то, чтобы начать рассказ, у него ушло почти пятнадцать минут. Сначала он спросил, как поживает его сын, на что она ответила уклончиво, чтобы не вызвать ненужного волнения. Он извинился и вышел на кухню сварить кофе, но двигался слепо, как лунатик. Вернулся с подносом, на котором стояла тарелка с сухарями и печеньем. Старому священнику было явно не по себе. Наконец он заговорил, с трудом, все время прерываясь, мучительно подыскивая слова. Потом рассказ стал более плавным. Казалось, священник исповедуется.