А иначе могут проблемы возникнуть.

Глеб подумал и согласился. Имя свое он отстоял, пускай и в качестве прозвища, а продолжать настаивать – чревато неприятностями. Он и так находится в этом мире на птичьих правах. Будет создавать сложности – могут решить проблему радикально. Как в песне: никто не узнает, где могилка твоя. Горевать здесь о нем некому.

Он отбросил постоянно падающие на глаза волосы, перебрал побрякивающие в кармане монеты и спросил:

– Где здесь поблизости парикмахерская?

Тханг не понял вопроса, и Волков, покопавшись в памяти, переспросил:

– Цирюльник?

– А, цирюльник! – лицо орка озарилось пониманием. – Есть. Здесь поблизости.

– Веди. Ты здесь местный – тебе и карты в руки.

И они пошли.

Пройдя десятка два домов, орк ткнул пальцем на небольшой домишко с вывеской, на которой художник – не иначе от слова «худо» – намалевал что-то непонятное. Лишь призвав на помощь все свое воображение, Глеб смог опознать на этом образчике местного авангарда изображение перекрещивающихся ножниц и бритвы.

На вопрос Глеба орк ответил, что подождет его на улице.

– Вольному – воля.

Глеб толкнул деревянную дверь и под веселый звон колокольчика вошел внутрь. На звук колокольчика выглянул в переднюю пожилой мужчина с унылым лицом, не изменившим выражение при виде посетителя. Смерил потенциального клиента взглядом, отметив добротную одежду Волкова, и махнул рукой:

– Сюда проходите.

Сюда так сюда. Глеб вошел в комнату.

– Присаживайтесь, – парикмахер указал на деревянное кресло в центре комнаты.

Волков сел на жесткое, неудобное сиденье, с тоской вспомнив комфортные сиденья земных парикмахерских. Цирюльник набросил на него широкую накидку, застегнув на пуговицу на шее, надел фартук из плотной ткани с нашитыми большими карманами, из которых торчали орудия труда, и поинтересовался пожеланиями клиента.

– Подстричь покороче.

– Укоротить?

– Подстричь, – Глеб показал на пальцах желаемую длину – С боков можно еще короче.

– Как у наемников?

Глеб вспомнил короткие – наверное, чтоб голова не потела под толстым подшлемником – стрижки наемников. Очень практично, особенно в жару.

– Пожалуй. Да, и побрить еще.

Защелкали ножницы, срезая с головы длинные пряди волос. Парикмахер работал быстро и уверенно, и Глеб прикрыл глаза, погружаясь в приятную полудрему. Была у него еще на Земле такая привычка – дремать в парикмахерских. Да еще в общественном транспорте. Не выходя из полудремы, он только механически наклонял и поворачивал голову, подчиняясь негромким указаниям мастера. Потом звук ножниц стих и раздался скрип направляемой на ремне бритвы. Легкие, влажные касания помазка и острое лезвие стало сбривать отросшую щетину. Прикосновение ткани, стирающей с лица остатки пены. Шуршание щеточки, смахивающей с головы и плеч колючие волоски.

– Готово.

Глеб открыл глаза и глянул в поднесенное цирюльником овальное зеркало в массивной бронзовой оправе с ручкой. Кивнул удовлетворенно, проведя рукой по коротким волосам.

– Вода в бочонке, тазик рядом, – сказал цирюльник и показал рукой, где именно.

Волков начерпал ковшиком в низкое круглое корытце, собранное из плотно пригнанных деревянных плашек, воды и обмыл голову. Подозрительно посмотрел на висевшее рядом серое полотенце и перевел взгляд на парикмахера. Тот правильно интерпретировал его взгляд и принес из соседней комнаты другое. Глеб вытер голову и спросил:

– Сколько?

Цирюльник посмотрел в потолок, пожевал в раздумье губами и выдал:

– Одну серебряную.

Глеб пожалел, что не поинтересовался у Тханга местными ценами. Вспомнил – орк говорил, что на пару монет можно декаду питаться, если без изысков. Решил, что цена завышена: