Sysadmin (на листочке)

Кстати, у той, которая ответила за сектантов, на аватарке щеночки. Надеюсь их не того, вслед за верблюдом. (задумчивый смайл) Да и верблюда жалко.

Lilia

Господи не наркоманы, не воры… Кстати нет там никакой секты. Сергей нормальный деловой человек.

Lilia

Редиска вы

Виктор выпал в пароксизме хохота и невольно его руки напписали:

Sysadmin (на листочке)

Это ответили тому, кто жаловался

Нелишне упомянуть, что Зоя Каземировна Лилейникова (в девичестве Пржбыльская – та, что в чате выступала под псевдонимом «Lilia») была редкостно раздосадована нападением в переписке садовода «MirTrudMay» на соседского мальчишку, Сергея Ивановича Беспокойникова – Веприняка. Ну как мальчишку – было ему за сорок – ближе к полтиннику, но рос он в своё время прямо у нашей героини на глазах и практически на руках. Поблескивая из-под чёлки светлого каре стёклами очков, женщина, не раздумывая, пришла на помощь парню.

А причиной их давнего знакомства стало то, что очень уж дружили Казимир Янович Пржбыльский и Дормидонт Евлампиевич Веприняк (соответственно отец Зои и дед Серёжи). Причём дружили крепко, по-мужски, несмотря на разницу в возрасте. Что связывало молчаливого, могучего Казимира, величаво несущего свое спортивное тело, и юркого, невысокого, смешливого Дормидонта, готового рассыпаться смехом, спеть, сплясать и превратить в шутку любое, даже неприятное событие – не знал никто. Однако все были в курсе, что встретились они ещё в начале Великой Отечественной. При этом – почему, как произошло знакомство – родным было неведомо. Из Казимира слова было не вытащить, а Дормидонт, из которого фразы сыпались ежесекундно, от этой темы всегда уходил… Светлый был человек, но с чудинкой. Бывало, замрёт внезапно на месте, как будто прислушивается к чему-то, помолчит, засуровеет лицом и, прервав разговор на полуслове, понуро уйдёт домой… Это, конечно, не переводило круглолицего дядьку, фигура которого напоминала композицию из сочленённых шариков, в разряд совсем уж чудаков, но настораживало какой-то странной непоследовательностью.

А вот заводилой среди двух приятелей был именно старший из пары – Веприняк. Было это ему и по чину, и по характеру, ибо войну Дормидонт встретил фотокорреспондентом редакции газеты Ленинградской армии народного ополчения «На защиту Ленинграда», что выходила в свет недолго, но след оставила правильный, хороший.

Потом, в послевоенной жизни, эта работа в редакции не раз помогала Евлампиевичу в делах. Ибо сложно отказать человеку, стоявшему у истоков того самого «Народного ополчения». А значит, открытие двери в Смольный или в какую другую структуру не составляло для Дормидонта особого труда. Теоретически, мог бы их ногой открывать, если бы не врождённая интеллигентность и чувство такта, впрочем, моментально слетавшие со смешливого «шарика», в случае малейшего проявления несправедливости.

Веприняк воспринимал фотоаппарат, как часть себя, и расставался с ним разве что в бане. В остальное время зорким глазом и объективом вылавливая малейшие нюансы происходящего. Перенося на снимок, казалось бы, всё: будь то лёгкое движение травы, туман, ветерок, а если надо, и другие нюансы, как он сам говорил, «карамболи». Именно за эту чудесную особенность, Дормидонт и был прикомандирован в редакцию.

Зоя Казимировна очень любила старую, ещё военную фотографию, сделанную Евлампиевичем и запечатлевшую отца в самом начале блокады где – то в здешних местах. Стоит на снимке папа на фоне могучего, раскидистого дерева и застенчиво, исподлобья на неё, дочку, смотрит. А ещё сияет той самой, редкой улыбкой, которой Зоя удостоилась в жизни раз пять или семь. За эту улыбку и полюбила здоровенного, нелюдимого бойца мать женщины – Екатерина Ильинична, выхаживавшая его после страшного ранения в военном госпитале. Раны, нанесенной пулей, их и познакомили и чудесным образом толкнули медсестричку Катю и «Казика» (как ласково называла за глаза отца мать) в объятия друг друга.