– Как там с культурной программой у тебя?

Капитана накрыло волной неясных подозрений, трансформирующихся во время разговора в пропасть осознания беды:

– Да-а… нормально вроде. Концерт готовим, выставку поделок… Территорию драим-моем.

– Зимина Екатерина… расконвоированная. Она досугом занимается?

– Так точно.

– Что там у вас?

– В каком смысле, товарищ майор?

– В смысле – любовь?

Беда пришла: вот они! – два берега пропасти, прыгай или оставайся:

– При чем тут любовь, товарищ майор? Зиминой полгода осталось – я ее до суда вывел на поселение, благо что рядом.

– Тут вот какое дело… Не хотел говорить заранее. Радость не должна обгонять печаль… – Сан Саныч по-отечески обнял капитана всеприемлющим взором, не вставая из-за стола: – Мне пора, так сказать, в полковники потихоньку перебираться, да и отдых заслуженный не за горами, во-о-т… А тебе, так сказать, не снился чтоб покой, пришло время майорскую звездочку примерить! Со всеми вытекающими, ес-с-сно.

Ясенев смотрел на Хозяина в упор, даже взглядом не переходя границы дозволенного: он все понял. Возможность манипулировать людьми, их судьбами – тонкая материя, порвать которую, как целку сломать – раз плюнуть! Там, наверху, шахматная партия уже разыграна. Хозяин, безоговорочно принимая верного опричника за своего, просто облекал принятое решение в удобоваримую форму: мы же люди, в конце концов. От капитана и не требовалось ничего – только выслушать и подчиниться. Иначе… Что иначе? «Иначе» даже не подразумевалось.

– Видел я твою Зимину…

– Товарищ майор!

– Не перебивай! Может, и обойдется все. Инспекция УИН – это тебе не хухры-мухры!.. Даст концерт твоя краля, опосля посидит немножко с начальством, попляшет. У меня на примете еще парочка симпатичных имеется… Делов-то – тьфу!

На дворе метель. Февраль. Два часа ночи. Двухэтажный деревянный дом в центре лагеря – комендатура. В единственном окне второго этажа горит свет – колышется от бьющихся в стекло снежных волн. В окне мечется тень человека. Человек-тень не знает, куда деть руки – он то вскидывает их к голове, то резко бросает вниз, бьет себя по бокам, опять судорожно вздергивает кверху.

Снаружи, со двора, происходящее за окном кажется жуткой фантасмагорией – страшное чудище загнано в клетку и не может найти выход. Оно бьется головой о стекло, отходит, разбегаясь… Все это происходит без звука, слышна лишь вьюга. Только Колька-Секунда, прижавшись к обледенелой стене дома, слышит, как там, за порывами ветра, звенящими морозными окнами, давясь слезами ревет, воет от невозможности что-либо изменить его друг капитан Ясенев. Превращаясь из человека в очередную гармонично-развитую, коварную тварь.

Подполковник Ясенев

Вообще-то, у автора исчерпан лимит на «сомкнутые густые брови» генерала, начальника следственного управления. Да, тому было о чем задуматься: из-под носа уходят реликты какого-то там царя, украденные американцами во время войны в Ираке. На украинском наркотрафике бездарно палится сплошная мелочь. – «Где боссы, мафия? В Узбекистане безрезультатная бойня. Одни проколы. Боевики – да, сработали. Поганцы погранцы – сработали, им ли не корячиться за такие бабки? Что мы имеем от вложенных средств и людских резервов? Оружия нет… Нет ни золота, ни результата». – В Кремле неоднозначно дали понять: все крутится вокруг украденных сокровищ, хотя генерал с такой постановкой проблемы был не согласен, да и Ясенев, руководитель одного из подразделений, не одобрял версию с сокровищами. Генерал ему верил – за годы службы всякие бывали заминки, как без этого, но, главное, сомнений в преданности и исполнительности подполковника не возникало. В Кремле так не считали.