– Нет-нет. Тут явно что-то не так.

– Хорошо. Пускай остается по-твоему, не буду возражать. Если здесь для тебя иной мир, значит пускай и остается таким. Главное, чтобы ты остался самим собой.

– А разве что-то может случиться со мною?

– Кто его знает. Люди меняются. Вот ты например изменился. Изменишься еще раз – и вот уже родился новый человек.

– По-моему все естественно, люди меняются.

– И города тоже значит?

– Нет ничего такого, что нельзя было изменить.

– Я знаю, что нельзя изменить – прошлое. Хоть тресни, но оно будет каменным, монолитным, как застывший янтарь.

– Лера, ты где? Я за тобой не успеваю.

– Значит кадетов не учат бегать по стадиону?

– Учат, но ты быстрее меня намного. Я не вижу тебя, ты постоянно ускользаешь.

– А мы разве быстро движемся?

– Ну конечно, я же иду к тебе, а ты отодвигаешься от меня все дальше. Куда ты идешь?

– В парк. Я иду на площадку. Не проводишь меня до туда?

– Пойдем. Поговорим за одно.

Парк и безликая девочка, желающая прогуляться до спортивной площадки у начальной школы. Сколько ностальгии! Как много воспоминаний, не смотря на истекший срок моей годности к подобного рода приключениям! Лера шла очень быстро, да так, что я не мог угнаться за ней – она была гораздо быстрее меня, намного шустрее и проворнее. Ее образ с волосами, развевающимися на ветерке, ускользал от моего взгляда, выскальзывал липкой лягушкой, не даваясь глазам, обманывал не искушая, но подсмеиваясь с наивностью игривого снежного барса. Разговор согревал меня внутри, хотя я сильно мерз снаружи. Не понятно, как это девочка в тонком платье не замечает надвигающегося холода. Под ногами трескался иней. Сколько раз я бы не смахивал его покров со своей куртки – он все равно намерзал снова, покрывая кожаную поверхность сковывающими движения маленькими льдинками. Юная подруга бежала впереди меня и, показалось, что на нас смотрят тени прошлого.

– Чего ты там? Идешь?

– Иду. Разве не видно? Я иду с тобой по тропке наверх.

– Нет. Не видно.

– Вот и я тебя почти не вижу – туман везде, туман повсюду.

– Делай вид, что его нет.

– Мне нужно в город. Там меня ждут родители.

– Ох… Времени у тебя полно, найдешь своих стариков.

– Не стариков, а родителей. Не оскорбляй память о них.

– Не буду оскорблять ПАМЯТЬ о твоих родителях, так и быть.

Вдалеке показалось поле и турники, ворота с сеткой, натянутой как попало, множество качелей, за которыми возвышался спортивный городок с полосой препятствий. мы почти пришли. И все равно, это место источало ржавчину и запах ее простирался далеко за Горняк.

– Это старый город. Здесь еще при царе трудились шахтеры, – пояснила юная белоснежка обернувшись ко мне. В дымке пронеслись ее золотые кудри чудесной волной девственного прибоя. – Не волнуйся так. Атмосфера здесь удручающая, но все же… живая.

– Все понятно. – Ничего понятного речь девочки не принесла, добавив еще больше острейших вопросов.

– Пахнет в парке хвойной тишиной? – неожиданно она обратилась ко мне прервав мои размышления.

– Не знаю. Я не могу адаптироваться к городу. Никак не могу поверить в то, что я здесь, в городе своего уснувшего детства.

– Ты не помнишь песню?

– Какую? Нет, не помню. Я с трудом могу вспомнить Горняк.

– Ясно. Ты все забыл. И меня в том числе.

Голос девочки отдалился, стал более отстраненным. Он завис вместе с ее поступью и растаял. Тень и туман накатили на лесок и скрыли парк со спортивной площадкой. Я остановился пытаясь различить окружающие объекты, но кроме деревьев ничего разглядеть не был в силах. Пришлось повернуть назад в городские пределы, что проявились в конце тропинки, словно изображение на фотоснимке.