Кассандра продолжала стеречь дом и от скуки играла в теннис.

Но по-прежнему оставалась в роли официальной супруги, и Ольга Петровна не сомневалась: невестушка еще себя проявит. Взрастит из Александра абсолютную звезду, выведет на пик богатства и славы, а дальше – всадит нож в спину.

Так и случилось.

Как получилось, что она растеряла всех подруг и друзей? Несчастна, одинока, под подозрением – а поддержать некому! Со всех сторон ощерились пики. Столько всего ужасного за один день! Обнаружить труп мужа. Выдержать тяжелый допрос. Перенести омерзительные вопли и обвинения свекрови. А на закуску – это жуткое тоу-шоу, где ей перемыли кости и фактически обвинили на всю страну.

Денису, партнеру по миксту, не позвонишь, не поплачешься – у Каси были к тому серьезные основания. Двоюродной сестре нельзя – вдруг менты ее телефон прослушивают?

С любимой подругой Лизой у них разлад, да что там – та ее просто послала.

Нинка (тоже ведь приятельницей считалась!) вообще телевизионщикам продала. А очень милый на вид журналист Полуянов фактически в убийстве обвинил. Какое он имел право приводить свою дурацкую статистику, если официальная версия Сашиной смерти – несчастный случай?!

«Может быть, – задумалась Кася, – прямо немедленно, с утра подать иск? На Могилева, его передачу и всех участников, кто посмел ее заочно обсуждать?»

Но нужен ведь адвокат хороший. Касю по всяким юридическим и житейским вопросам раньше всегда подруга Лиза консультировала. А у нее самой никаких полезных знакомых нет, да и боялась она судиться.

Девушка бестолково металась по первому этажу – садилась, вставала, открывала шторы, закрывала, пила воду. На второй этаж, откуда всего несколько часов назад увезли мертвого Сашу, подниматься не решалась. Дом казался гулким, зловещим – какие-то шорохи, скрипы. Вдруг душа мужа здесь? Очень хотелось сесть в машину и уехать отсюда куда глаза глядят!

Но опять упираемся в исходное: друзей – тех, кто готов посреди ночи принять, – у нее теперь нет. А гостиницы все закрыты – эпидемия, блин. Снова в Питер поехать? Но полицейские, хотя подписку не брали, сказали строго: из региона не отлучаться. Может, напиться? Нет, тогда еще страшнее будет.

Время давно перевалило за полночь, но о том, чтобы идти спать, Кася даже помыслить не могла. Только глаза закроешь – Сашкин дух сразу к ней явится.

Она в отчаянии обхватила себя руками – и тут, гулко и громко в пустом доме, зазвонил телефон. На определителе значилось – Вика. Сашин пресс-секретарь. Баба противная, но хоть с кем-то поговорить!

– Але! – торопливо произнесла Кася.

– Я к тебе еду. – Здороваться Виктория не стала.

– Зачем?

– Ты дура?

– Вика, не надо, пожалуйста. Мне и так тяжело.

– Нет, ты дура, – еще больше возвысила тон пиар-менеджер. – Почему ты мне не звонишь?

– А я должна?

– Конечно! Творится абсолютный беспредел, но тебе пофиг.

– Где беспредел?

– Сашину память на всю страну треплют, а ты даже не спрашиваешь, как это прекратить!

– Хорошо, – покорно сказала Кася. – Как мне это прекратить?

– Иди морду крась – слегка, по-вдовьему. И кофе мне свари. Я скоро буду.

Спустя час Кася сидела на неудобном барном стуле в кухне и говорила в камеру:

– Я глубоко возмущена тем, что устроили вчера на главном канале страны. Никто не имеет права обсуждать меня за спиной и тем более обвинять. Но гораздо больнее мне было слышать, как обвиняли Сашу, самого близкого мне человека. Мы с ним прожили четыре счастливых года. Не буду обманывать – иногда, как и во всех семьях, у нас случались размолвки. Но он никогда даже голос на меня не повысил, не прикрикнул. Это был добрый, интеллигентный, мягкий, прекрасно воспитанный человек…