Когда я подходил к своему дому, мне встретился пьяный в дугу Пальшин. Увидев меня, он широко улыбнулся, чуть ли не раскрывая мне объятия.

– Александр, рад тебя видеть. Оч-чень рад! – он пожал мне руку, дыхнув сильным перегаром, в котором смешивались запахи чеснока, селедки, алкоголя и почему-то краски. – У меня есть замечательный спиртяга, Александр. Не желаешь? Клянусь, спирт проверенный, медицинский… – Нет, извините, Виктор Сергеевич… – отказался я. – У меня дел накопилось. В другой раз, честно.

– Ну, гляди, как знаешь, – было видно, что мой отказ его не очень огорчил. – А про должок я помню, все помню. Еще неделька, железно.

Я вошел в подъезд и начал медленно подниматься по ступенькам. Что-то засело в мозгу, внезапное, как обморок, невероятное по сути, если рассудить здраво. Ступенька, еще одна. В голове еще звучал голос Пальшина, а память подбрасывала картинку, выхваченную периферическим зрением. Какой-то человек внимательно наблюдал за мной из глубины двора. Точно ли – за мной? События последней недели здорово расшатали нервы. Мне начинает казаться, что все вокруг неуловимо изменилось после смерти Кости. Да, да. Что-то меняется, безусловно. Но не слишком ли я преувеличиваю? До сих пор, надо признаться, я еще не верил до конца в то, что жизнь приняла другие очертания. Даже посещение квартиры Кости вором я воспринимал не столь однозначно, как показал Жанне или Хиршу. И мой последний разговор с Ритой – прямое доказательство того, что я затеял игру даже с самим собой. В словах Риты был резон, и я внутренне был почти согласен с ней, но на деле… В своих нынешних поступках я уже был не свободен.

Войдя в квартиру, я сразу бросился к окну, выходившему во двор. То место двора, где согласно моему смутному подозрению находился человек, наблюдавший за мной, было пусто. Я увидел только старушку, подходившую к этому условному квадрату с постиранным ворохом белья в руках.

Итак, воображение начинает играть со мной, как с игроком-любителем, как кошка играет с мышью, легко, непринужденно, по собственной прихоти, логику которой понять невозможно.

Звонок телефона прервал мои размышления. Я снял трубку, проговорив негромко:

– Слушаю.

– Алло? Саша? Это Борис, наконец-то застал тебя… Все в порядке?

В голосе его я почувствовал некую неуверенность, будто он заранее извинялся за какую-то оплошность.

– Все замечательно, Борис, – ответил я. – Что у тебя?

– Ничего… – он помолчал, словно застигнутый врасплох. – Я просто хотел узнать… помнишь наш разговор?.. – Конечно, помню. Но обрадовать тебя пока ничем не могу… Скажу только, что в чем-то ты был прав.

– Я ничего и не требую, Саша… – начал оправдываться Борис. – Я поставил тебя в известность. Ты убедился. Вот и все.

– Действительно. Вот и все, – ответил я с заметным безразличием. Вероятно, он ждал чего-то другого, пространных объяснений, мелких подробностей, новых вопросов – ничего этого не было. Я чувствовал себя усталым, слишком усталым. Правы оказались те, кто утверждал – нервное истощение куда тяжелее физического.

– Извини, может быть, я не вовремя… – попытался навести мосты Борис. – В любом случае, теперь мы оба знаем. Пока…

– Счастливо.

Чтобы как-то занять себя, я затеял уборку квартиры. Беготня с пылесосом все-таки здорово отвлекает. Временами я полностью отключался. Уничтожение пыли может стать увлекательным процессом, если мозгу требуется отдохнуть. Я не учитывал только одного: где-то там, за стенами домов, уже был запущен невидимый механизм, работа которого не могла обойтись без моего участия. Телефон зазвонил снова. На этот раз это была Жанна. Теперь я сразу узнал ее голос, и, честно признаться, это не вызвало у меня внутреннего сопротивления.