Вариации на тему этих мыслей он решил использовать, чтобы внести свой вклад во всеобщий тарарам, царивший вокруг, и заговорил, обращаясь к блюду с безе.

– Как у большинства людей, так до конца и не выросших, – сказал он мрачно, – осталось подспудное ощущение, что меня не следовало выпускать из школы, а отсюда рождается страх оказаться там однажды снова. Вы случайно не читали роман Сторера Клаурстона «Блудный отец»? Там рассказывается о респектабельном адвокате из Эдинбурга, который начинает молодеть, вместо того чтобы стариться. Совершенно жуткая идея. Быть Питером Пэном и так и не повзрослеть – вполне заурядная ситуация, с которой мы сталкиваемся повсеместно. Но медленно и безнадежно расти обратно, чтобы снова постыдно сосать палец в колыбельке… Такой сюжет сделал бы честь создателю ада из «Божественной комедии». Вы согласны?

Приблизившись к блюду с безе и закончив свое обращение, Уинтер обнаружил сидевшую рядом с ним седовласую леди в шляпе, похожей на птичье гнездо, и кружевном воротнике, прикрепленном несколькими миниатюрными костяными заколками. Старушка энергично закивала. Так энергично, что Уинтер испугался, как бы из гнезда не выпорхнули птички. Но ничего не произошло, только щеки старушки слегка порозовели. Несколько мгновений представлялось, что она просто ищет подходящего словесного продолжения для выраженного кивком согласия. Впечатление оказалось ложным. Она промолчала и стала набивать рот очередным пирожным. Выяснилось, что это не такие, как она, наполняют комнату нескончаемым шумом голосов, и Уинтер обратил взор в сторону десертного омлета. На этот раз он решил запустить нечто совсем простенькое и сказал:

– Очень многолюдный прием.

Он помнил, что во сне люди разговаривали с единственной целью: избежать необходимости прямо и решительно подойти к решению стоявшей перед ними проблемы. И, осмотревшись вокруг, пришел к убеждению, что и толпа гостей в Раст-Холле, как и сама обстановка в доме, не способствовали вдумчивому подходу к разгадке мистерии.

– Боюсь, – добавил он, – я здесь вообще никого не знаю.

– Это сообщество людей, – отозвался мужчина, поедавший кусок омлета, – в своем роде уникально. Они представляют собой сливки великой современной издательской индустрии.

Мужчина был крупного сложения в плохо сидевшем на нем твидовом костюме. Со странным лукавством поглядывая на собеседника, он, тем не менее, вещал велеречиво и даже помпезно.

– Возьмем, к примеру, – продолжил он, и Уинтер понял, что на этот раз точно попал на одного из говорунов, – любые двадцать книг, продающихся в Англии. И, как ни прискорбно это признавать, почти наверняка шесть из них окажутся совершенно никуда негодными. Еще шесть будут не то чтобы совсем плохи, но невыносимо скучны. Лишь восемь оставшихся доставят читателю удовольствие, и две из них, – мужчина театральным жестом указал в сторону главы стола, – выйдут из-под пера нашего сегодняшнего хозяина.

Уинтер сказал, что это поистине выдающееся достижение.

– Вот именно – выдающееся! – подхватил здоровяк. – Особенно если учесть, как долго уже этот товар присутствует на литературном рынке. – Разговаривая, он отдувался, что придавало ему сходство с лягушкой, усиливавшееся зеленым оттенком твида. – Это достойный труд, и я счастлив, что имею к нему непосредственное отношение.

Он сделал еще один выразительный жест, внушительный и тяжеловесный, уместный, по мнению Уинтера, для директоров компаний во время собраний акционеров. Но затем здоровяк с невнятными извинениями обратился к своей первой собеседнице.

Пожилая леди, основательно подкрепившись безе, с готовностью поддержала беседу.