– Если вы честно ответите на наши вопросы, то мы вас отпустим по домам! – програссировала супруга мои мысли.

– Это достойноэ прэдложэные диля мусчыны, ми согласныэ! Выпускаитэ! – многоголосый хор опередил решение Мышата Ушатовича.

– Тогда выходить без оружия, с поднятыми руками! Но сначала, по очереди, каждый пусть вставит пальцы в прорези на двери.

– Это эсчо зачэм? Хотыте нашы палцы отрэзать длиа коллэкцыи?

– Нет, это для открытия замка, делайте, что говорим, если не хотите там умереть.

Шуршание закончилось с распахнувшейся дверью, наружу испугано вышел зажмурившийся от яркого света фонарей боевик, видимо, тот, кто последний ее и закрывал. Его сразу спеленали и оттащили в сторону. Тоже действие произошло еще несколько раз с другими членами следственной группы. Мне это порядком надоело, захотелось усилить свой триумф, увидев испуганное лицо самого предводителя, и я выкрикнул:

– А теперь, горбатый! … Чего вы на меня так удивленно смотрите?

– Слюшай! Просы чэго хочэш! Можэм дажэ улыки вырнуть, но у нас в группэ нэбыло ны гарбатых, ны храмых, ны касых!

– А блин, точно! Сорьки, перепутал. А теперь Лягуев! Я сказал Лягуев!

– Так мы всэ тут Лягуевы, вот я Камаз, вот это мой двоюродный брат Рулон, вот там дядя Гаджэт, а там племянник Бидончык… – начал рассказывать плененный оперативник.

– Я понял! А теперь Мышат Ушатович Лягуев!

– Ызвэны казёль, но из-за твой плёхой казлыный акцэнт, мы нэпонялы, кого ты эмэл в виду: Мышата Ушатовыча или Рушата Мусатовыча? Кого тэбэ надобно?

– Я эмэл вашего самого главного…в виду! – вскипели одновременно я и жена.

– Османа Османовыча Сутарбыэва? Вах, какой смэлый казёль! Он тэбя за это сам лычно накажэт! Ты поняль как, да?

– Сейчас ты за козла у меня получишь! – вышла из себя Кора и направила свою рогатину на связанную цель.

– Вныманые! Гражданэ бандыты! Вы окружэны! Сопротывлэние бэсполэздно! Выходытэ с поднятымы рукамы и опущэнымы рогамы! – снаружи раздался голос, усиленный мегафоном, заставивший всех замереть и прислушиваться.

Там явно кто-то цитировал фразы из фильма, рассказанного мной ранее ограниченному кругу товарищей.

– Это кто там наверху гавкает? – решил проверить я свои подозрения.

– С тобой казёль нэ гавкаэт, а разгаварывает сам главный мажор высокародных стражэй оракула Кирогаз Вдуевич Помоев! Ми захватыли вашэго нэпутевого мэханыка, эслы ви нэ сдадытэсь, то эго расстрэлаем!

– О, горэ нам! Опиать эты братья Помоевы нас опэрдылили, и сэйчас прызасовывают всу славу и улыки сэбэ! – запричитал расстроенный пленный Камаз.

– А если мы всех ваших Лягуевых тут прямо и порешим? – выкрикнул Григорий.

– Значыт так тому и бивать! Ми полубому ых всэх на вас спышым! Вам одын минута на подумать! Врэмя побыжало!

Я, услыхав за спиной тихий шорох, вышел из задумчивости и обернулся. Остальные тоже стали разворачиваться, запоздало реагируя на шум, но было уже поздно. Изворотливый Мышат молнией выскочил из-за двери, и обхватил горло Карины рукой с зажатым в ней ножом.

– Ах ты, подлая душонка! Надо было тебя еще в Самаре в дерьме утопить! – в сердцах вспыхнул Григорий, наводя свой автомат в голову командира Лягуева.

– Нет, его надобно было еще загодя в Жуковке завалить! Жаль, Лукерья, ты не дала мне энтого сделать! – Митрич сурово сдвинул брови, и стал демонстративно засучивать рукава.

– Нет, ты молодой есчо на себя грех брать, энто я долнжа была басурмана своим ножичком для картошки по горлышку чик-чик тогда сделати, – Лукерья оттеснила Митрича за себя, угрожающе протирая короткое лезвие о рукав.

– Нет, надо было меня послушать! Я же говорил – их всех нужно взорвать, пока не вылезли! – Волхв достал из сумки начиненный взрывчаткой пояс доброго самаритянина.