Людочка проводила Ваню в женский туалет, где, запершись в кабинке, он сменил платьице, бантики и гольфики на костюм маленького бродяжки, до поры до времени хранившийся в дорожной сумке. В таком виде можно было смело отправляться в скитания по злачным местам, окружающим любой крупный железнодорожный узел.

Что касается Людочки, то она вернулась на вокзал и попыталась свести мимолётное знакомство последовательно с продавцом газетного киоска, носильщиком, парикмахершей и даже молоденьким милиционером, прохаживавшимся возле банкоматов, менявших на гривны любую конвертируемую валюту.

Харьковчане охотно шли на контакт, откровенно отвечали на любые вопросы, но, как только речь заходила о пресловутом взрыве, беспомощно разводили руками. Короче, разговоров было много, а толку мало.

После полудня они встретились в укромном месте. Людочка кушала мороженое, Ваня нервно курил.

– Ну что? – спросил он.

– Да ничего, – ответила она. – В смысле, ничего интересного.

– У меня то же самое. Узнал адреса пары здешних малин, видел, как вокзальные воры сбывают краденое, обещал взять на реализацию партию кокнара, но про взрыв ни-ни. Никто ничего не знает. Даже угловороты, которые всегда держат нос по ветру.

– Угловороты? – удивилась Людочка. – Это ещё кто такие?

– Чемоданные воры, – пояснил Ваня. – Какая ты ещё наивная!

– Какая есть. Зато не пью на работе, как некоторые.

– Ладно, не доставай… А если этого взрыва вообще не было? Шарахнула где-нибудь в депо бутыль с перебродившей брагой, вот и подняли хай.

– А как же письмо Гладиатора? Нет, будем копать дальше. Надо выходить непосредственно на железнодорожников. Ведь в тот день на путях работали десятки людей. Составители, смазчики, стрелочники, обходчики… Маневровый диспетчер в конце концов. Этот наряду с дежурным по станции должен знать больше всех.

– Скажет он тебе, как же… Давай лучше пообедаем. Деньги-то все у тебя остались.

– Ага, доверь их тебе! Я пошла занимать столик, а ты пока где-нибудь переоденься. В таком виде приличные места не посещают.

Они расположились в уютном летнем кафе, куда время от времени долетала водяная пыль фонтанов. Когда официант направился к их столику, Ваня тоном, не допускающим возражений, потребовал:

– Закажи мне сто грамм, иначе я за себя не ручаюсь.

– Хорошо. – Людочка поняла, что это тот самый случай, когда спорить себе дороже. – Сто грамм, но не больше. И пить будешь так, чтобы посторонние не заметили.

– Не учи учёного. – Глазки Вани, мутноватые после ночных возлияний, алчно зажглись.

Однако, паче чаяния, их заметили. Не успел Ваня опорожнить свой стакан, в который Людочка для вида плеснула немного минералки, как к их столику подошли двое молодых людей, блондин и брюнет, к числу обслуживающего персонала кафе не принадлежавшие.

– Добрый день, – сказал блондин, принявший довольно странную для этого места позу: руки по швам, каблуки вместе. – Почему вы спаиваете несовершеннолетнюю?

– Никто никого не спаивает, – стала неловко оправдываться Людочка, однако брюнет, всем другим вертикальным позам также предпочитавший стойку «смирно», понюхал злополучный стакан и брезгливо скривился, будто учуял не благородные алкогольные пары, а по меньшей мере смрад фекалий.

– Ваши документы! – потребовал блондин.

Пришлось предъявить свой когтистый-клювастый. Мельком глянув в паспорт, блондин сунул его в карман и сказал голосом, которым принято обращаться к уличным хулиганам, а отнюдь не к милым девушкам:

– Попрошу пройти с нами.

– Я гражданка России! – запротестовала Людочка.

– Да хоть Буркина-Фасо. Сопротивляться не в ваших интересах.