Была у моей зазнобы подружка. Светой звали. Молоденькая… И больше ничего, вроде… Да, собственно, меня и не интересовало, есть там что-то, или нет. К чему? Когда есть она, зеленоглазая… Однажды, после вечерней репетиции в ансамбле, я со своим приятелем, Петькой, соло-гитаристом, возвращались домой, как раз мимо дома моей зазнобы. А она со Светланой на лавочке сидит. И хотя в этот день у нас с ней встреча не планировалась, как мимо-то пройдешь? Вот и не прошли. И засиделись. А когда спохватились, время уже позднее было. Моя-то шаг шагнула – и дома. А Свете, по темноте, домой добираться. Мы с Петькой и пошли её проводить. Довели до дома, а она, вроде как из чувства благодарности, предложила:

– Вина домашнего не хотите?

Мне бы оно было ни к чему. День завтра будний, с утра на работу…Опять же, время позднее, для употребления вина. Но приятель мой, Петька, по алкогольному адресу был не промах. Можно даже так сказать, весьма ему это дело доставляло удовольствие. Поэтому, он сразу согласился. Помявшись, кивнул головой и я. Не бросать же товарища одного, в этом, непростом занятии. Света убежала домой, а мы с Петькой присели на лавочку, обсуждая повестку следующей репетиции. Тут калитка скрипнула и появилась Света, с двумя гранеными стаканами, наполненными вином, в руках. Да в пакетике принесла свежих огурцов и помидоров.

Ну…

Мы их…

Не спеша…

И опустошили…

Видите, как я этот момент, особо, выделил?

Значит, есть в этом некоторый смысл. Поскольку простое это действие, повторяемое миллионами людей каждый Божий день, пустило мою жизнь совсем по другому сценарию. Перевернуло шиворот-навыворот. Вот, до этого стакана я был один человек и сам, по крайней мере – я так считал, распоряжался своей судьбой, а после него я стал другим…

На следующий день, моя ненаглядная сообщила мне, что нам лучше перестать встречаться. Совершенно не ожидавший ничего подобного, я только и нашелся спросить, что же послужило причиной для такого решения. Она лишь неопределенно пожала плечами, и мы разошлись. Как в море корабли. Чтобы встретиться через много-много лет, совершенно не случайно, по моей инициативе и убедиться – прав был Соломон…

Так написал один, очень мудрый поэт. Ведь в этих восьми строчках сказано всё. Ни добавить, ни убавить. Жизнь, меж тем, текла своим чередом, и хлопоты, вроде как, остались все те же. Но добавилась одна интересная деталь, на которую я вначале, по неопытности, не обратил особого внимания. Я стал думать о Светлане. Мало что думать, я начал, нет-нет, да и наведываться к ней вечерком. Хотя общаться с ней было совершенно не о чем. На любой вопрос у неё всегда находился стандартный ответ: не знаю. Поэтому вести с ней разговоры можно было только в одном состоянии – после нескольких стаканов «бормотухи». Да она и своим вином потчевала с удовольствием. Сколь долго могла длиться такая ситуация, трудно сказать. Но как-то раз моя сестренка появилась у нас дома со своей подружкой Ниной, очень очаровательной дамочкой, к тому же интересной умницей. Нечего и говорить, что я был мгновенно околдован ею, без остатка. Мы бродили с ней, взявшись за руки, по ночным улицам станицы и говорили, без умолку, обо всем на свете. Всё в ней мне было ново и интересно: и как она живет, где учится, с кем раньше дружила, что думает о каких-то общих, знакомых нам обеим, явлениях. Всё указывало и шло к тому, что мы можем стать друг для друга очень близкими людьми. И я не только не пытался препятствовать этому процессу, а и всячески старался ему способствовать. Если бы не одно «но«…После каждой встречи с Ниной, проводив её до калитки дома, я разворачивался, и шел к Светлане. Глупость, в общем-то. И я это отлично сознавал. И не нужно мне было все это нисколько. А я приволакивался к Светлане крадучись, аки тать, под покровом ночи, страшась, что об этом кто-нибудь может прознать. Мне было откровенно стыдно за моё, необъяснимое самому себе поведение. Но когда я пытался размышлять над этим фактом, страннейшим образом мои мысли сбивались в кучу и в голове начинала звучать какая-нибудь дурацкая мелодия, полностью лишающая способности критического восприятия действительности. В результате я отказывался от любых умственных потуг в данном направлении, и все приходило в странную норму. Я дружил с Ниной и строил в её отношении самые серьезные планы, а мною тихо, без лишнего шума, завладевала Светлана. Где-то, в глубине души, сознавая всю ненормальность своего состояния, я пытался сопротивляться складывающимся обстоятельствам на логическом уровне. Раскладывал ситуацию по полочкам, анализировал все доводы «за» и «против», пытаясь найти достойное объяснение своим поступкам… И поднимал руки вверх, сдаваясь в плен собственному бессилию. Моя воля, в этом направлении, была полностью парализована. Мой мозг отказывался анализировать ситуацию и выдавать, хоть сколько-нибудь, в данном случае, приемлемые варианты. Единственно, что показалось мне вполне достойным способом разрешения проблемы, это уехать куда-нибудь подальше и разрубить расстоянием непонятный мне узел. А чтобы не оставлять никаких иных вариантов решения проблемы, а это была уже именно проблема, решил, перед отъездом, засватать Нину. Я не поставил Светлану в известность ни в отношении первого решения, ни, тем более, второго. Откуда она обо всем узнала? Бог весть… Станица и есть станица. Тем более, что такое мероприятие, как сватовство, скрыть абсолютно невозможно. Ощущения свои в день сватовства я запомнил досконально, а вот детали самого действа оказались смазаны и напоминали приключение, произошедшее не со мной. А как бы подсмотренное, и перенесенное на меня. Зато внутренний голос, всю дорогу, к дому Нины, твердивший мне: