– Ни хрена себе, – посерьёзневший Шпана переглянулся с Карташом, – если это и вправду так будет, то тебе самому надо в КГБ пробиваться, лишь бы поверили.

– Вот я и говорю. Там ещё много чего интересного намечено в истории на ближайшие тридцать лет, что можно было бы исправить. Я вам потом расскажу, это поинтересней будет, чем стихи Высоцкого. А начинать надо немедленно, с вашего «кума». Дайте листок бумаги, я напишу, от кого ему привет передать, что бы сразу вызвал.

На протянутом тетрадном листке Вадим написал: «Срочно передать оперу Рагозину, что осуждённый Бурдаков хочет с ним переговорить о Юденкове Владимире Семёновиче и Мусафарове Зуфаре Зиннуровиче».

– У тебя даже почерк другой, – взглянув на листок, сказал Шпана, – не Бурого почерк. – Он показал листок Карташу и тот согласно закивал головой.

Шпана сложил листок вчетверо, спрыгнул с нар, подошёл к двери и крикнул в глазок:

– Кислый, подойди к первой!

– Чё хотел? – Кислый как будто ждал под дверью.

– Срочно передай «куму» Рагозину, – он сунул в глазок записку, – там написано. По телефону или лично его найди, только надо очень срочно. Понял?

– Харэ. Щас сделаем.

Шпана ловко забрался обратно на нары:

– Ну чё, Валера, пока тебя на выход не дёрнули, расскажи ещё чё-нибудь интересное. Чем вы там в будущем занимаетесь? Какие песни поёте? На Луну, наверное, летаете запросто?

– Нет, на Луну так больше никто и не летал пока. Видимо смысла нет. А в космосе постоянная станция висит, там наши и американцы вместе работают вахтовым методом. Ездят туда как на работу. К этому как-то все привыкли. «Героев» уже давно за это не дают. Песни в основном одна хрень. Алла Пугачёва всю эстраду оккупировала. Лучшими певцами считаются её родственники, любовники и кто сумел к ней в друзья пролезть. Правда уже два – три года она сама не поёт, сразу стали другие появляться, не хуже. Многие пришли из шансона…

– Откуда? Из шам…?

– Шансон. Ну это французское слово, авторская песня значит. Как Высоцкий, например, сам сочиняет, сам поёт.

– Под гитару?

– Не обязательно. И под оркестр могут и с ансамблем, и…, в общем по разному.

– И все песни такие, как у Высоцкого?

– Ну почему… всякие. И про любовь и про жизнь, да вообще на любую тему. Ну вот, например, Елена Ваенга:

напел Вадим первое, что пришло в голову, в точности повторив ритм и интонации Ваенги.

– Кто курили?

– Это художники такие, известные, Ван Гог, Матисс, Дали, испанские, кажется, или французские.

– А что они употребляли? – Глаза Карташа светились от любопытства.

– Абсент. Вино такое, вроде портвейна. Смысл в том, что они хоть люди и знаменитые, прославленные, а ни что человеческое им не чуждо.

– Такие же бродяги, как и мы, – заключил Шпана, и Карташ утвердительно закивал головой. Сравнение им явно понравилось.

Тут, лязгнув замками, распахнулась дверь камеры.

– Осуждённый Бурдаков, – на выход! – скомандовал узкоглазый солдат с буквами ВВ на погонах и красной повязкой на рукаве.

– Смотри, как быстро Кислый сработал, – удивлённо протянул Карташ.

– Тут скорее не Кислый, а Валера в цвет попал с фамилиями, – уточнил Шпана, – ну давай, спасай ему сестру.

Вадим спрыгнул с нар, с помощью Карташа нашёл свою куртку, бушлат и вышел из камеры.

– До конца и направо, – подсказал направление Кислый, стоявший в коридоре и озадаченно поглядывавший на Вадима.

«Да, вот тебе, что называется информация к размышлению», усмехнулся про себя Вадим, – с чего это такая рыбина, как Бурый, сам добровольно запросился на приём в оперчасть, да ещё ссылается на какие-то незнакомые фамилии». Кислый уже мог, не вспомнив сам, кто такие Юденков и Мусафаров, уточнить у нарядчика, что таких в зоне нет и в последнее время не было. А непонятное всегда пугает.