Работа в шато давала возможность отцу разъезжать по всей стране, не вызывая подозрений. Прикрытием поездок было налаживание новых каналов поставок вина.

Отца с мамой отозвали в Союз, а мне было поручено продать семейный бизнес и заняться иной деятельностью. Что я и сделал. В глазах окружающих я читал осуждение: дед поднял с колен полуразвалившееся хозяйство, отец продолжил, а сынок-повеса все загубил. Невдомек им было, что вкус вину придают лозы из советской Грузии и Абхазии. Именно купаж с добавлением этих сортов винограда и ценился у знатоков и выгодно отличался на фоне конкурентов.

Дед похоронен на старинном кладбище в Санкт-Петербурге – Лазаревском. Там же покоятся и многие его предки. Не такой величественный памятник, как окружающие, на его могиле. Но, как он любил говорить мне маленькому: «Человек не велик памятником могильным, а делами своими и памятью о нем!» Мне часто стал сниться мой дед. Великий разведчик, великий патриот.

Родители живут под Санкт-Петербургом в своем небольшом доме. Мама хоть и на пенсии, но до сих пор преподает в университете на кафедре иностранных языков, занимается переводами на французский.

Папа тоже на пенсии. Очень любит возиться в саду. Многолетняя привычка работать на земле во французской деревне осталась. Он пытается вывести виноград в северных широтах, но получается плохо. Также осталась привычка к хорошему вину. Иногда отец исчезает на несколько месяцев. Соседям говорит, что навещает свою многочисленную родню по всей России. Прежняя служба периодически привлекает его для выполнения отдельных мероприятий. Даже у меня поработал связным, когда нужно было передать срочно информацию в Центр, а тайниковый способ не подходил.

В Петербурге и его окрестностях проживает много потомков славных дворянских родов. Высоко посаженная голова, ровная, как будто лом проглотил, спина, хорошие манеры. Это никого не приводит в ужас в культурной столице, наоборот, вызывает уважение. И мои родители с их манерами прекрасно вписываются в местную среду.

Будильник разбудил меня в четыре утра. Которая по счету у меня уже бессонная ночь? Можно, конечно, открыть замаскированный контейнер, где лежат специальные таблетки, которые дают гарантированно семьдесят два часа бодрствования. Только потом столько же времени нужно спать, иначе сорвешь нервную систему в ноль.

Ну ничего. Мы уж как-нибудь привычными средствами обойдемся. А специальные лекарства, разработанные в секретных лабораториях, оставим на потом. Даже «сыворотку правды», которая также припрятана в тайнике под видом безобидных инъекций, оставим на иное время. Душ, кофе с чайной ложкой коньяка, да простят меня французы, что я так обращаюсь с десятилетним напитком, витамины, бутерброд. В глаза капли, чтобы снять красноту глазных белков. Голову вправо, влево, назад, вниз. Уши растереть. Ехать по пустому городу десять минут. Но мне нужно не просто доехать до места и взять пассажира. Я же не таксистом работаю.

Круг в три квартала вокруг предполагаемого места встречи, и я, оставив машину, иду пешком прогуляться по парку. Вроде тихо. Нет времени извлекать сканер радиочастот, чтобы прослушать эфир. Операцию проводят люди, а они совершают ошибки. Болтают в эфире. Выходят из машин, чтобы размяться, покурить. У всех разная степень подготовки, и все по-разному относятся к выполнению задания.

Но – тихо! Я дал слишком мало времени контрразведке для подготовки мероприятия по моему захвату. Если допустить, что Тамм отправился к контрразведчикам, после полуночи не так легко всех быстро собрать в одном месте, расставить людей, проработать различные варианты. И надо еще поверить ему. В подполковнике сидело полкило водки, а это уже немало для нормального организма.