– Эй, кто тут занимается идиотизмом? Покажись, бездельник! – замерла, надеясь что-нибудь услышать в ответ. Но не услышала. Разочарованно поморщилась. Кто бы это мог шутки шутить с нею? Затопталась на месте, ощутив голыми подошвами ног выбоины плитки на полу.

Раздраженная, вернулась в квартиру. Плотно на ключ закрыла за собой дверь, решив, что больше не станет реагировать на звонок, если кто-то снова продолжит свою идиотскую игру. Сразу направилась в ванную комнату, под душ. В дверь больше не звонили. Она помылась, привела в порядок голову и вышла из ванной. И только тут вспомнила, что подруга ждет ее телефонного звонка. Вернулась в спальню и набрала номер.

– Я уже собралась к тебе лететь – думала, что-то стряслось! – нетерпеливо опередила та. – Кто звонил в дверь?

– Хотела бы я сама знать это! – вспылила Лилия. – Никого за дверью не было. Чьи-то отвратительные шутки, – злилась. – Я же говорю: идиотов не сеют и не пашут, они сами, как сорняки, разводятся. Голову мало оторвать за такое!

– Если всем отрывать головы, тогда ступить будет некуда. По головам ходить придется, – засмеялась подруга. – Ладно. Забудь. Предлагаю развеяться нынче: отправиться на выставку художника Хаюрдо. Открытие сегодня. Хорошо бы успеть к началу. Если не будем Му-Му водить, успеем.

– Что это за художник? – поинтересовалась Лилия. – Никогда не слышала.

– Не знаю, – раздалось в телефоне.

– А зачем предлагаешь? – удивилась Лилия.

– Фамилия странная, – опять засмеялась Эльвира.

– Не пойду! Потому что фамилия странная. Думаю, и картины такие же, – отказалась Лилия.

– Поэтому и предлагаю. Не ходить же всегда по Ивановым да Петровым, – раздалось из телефона. – Муж сказал, что сходить стоит, что лучше всего картины у Хаюрдо получаются с женскими мотивами.

– Терпеть не могу, когда ты называешь своего приблудного козла мужем! – вспыхнула Лилия. – Какой он тебе муж? Не называй его так при мне!

– Гражданский, – добавила подруга.

– Придумали название идиоты. Сожитель, и не более того! – отчеканила. – Потому что гражданским называется тот, о котором есть запись в акте гражданского состояния. А твой – обыкновенный хахаль, любовник, казанова, гуляка и тому подобное. Уселся тебе на шею, захребетник. Одно слово – Леопольд. А, кстати, он по паспорту Леопольд или выдумал себе такую кличку?

– Что ты к нему прицепилась? – голос у подруги стал недовольным. – В паспорт я не заглядывала. Но на Леопольда откликается.

– Откуда он знает этого Хаюрдо?

– Понятия не имею. Не спрашивала.

– Что ж он сам не идет на его выставку?

– А зачем он нам с тобой там нужен? Он в картинах разбирается, как сыр в воронах.

– Тогда не ссылайся на его рекомендацию.

– А другой-то нет, – озадачилась подруга.

– Никогда не замечала, чтобы ты любила живопись, – вспомнила Лилия.

– А кого это волнует? – искренне удивилась подруга и засмеялась. – Главное на выставке не разбираться в живописи, а ходить с умным видом и говорить полуфразы и полуслова, в которых нет никакого смысла, ибо там важен не смысл, а чтобы окружающие думали, что ты излагаешь нечто. И потом, не забывай, в таких местах можно приобщиться к высокому искусству.

– Если оно на самом деле высокое, – хмыкнула Лилия.

– Пусть даже не совсем высокое, всего только бугорок, но все-таки искусство, – голос подруги в телефоне зазвенел. – На тебя там люди по-другому смотрят, и ты на людей – тоже. А еще немаловажно: ты сама на себя начинаешь смотреть иначе. Походим по выставке, себя покажем, на людей поглядим.

– А на картины?

– Ты думаешь, в такие места люди ходят, чтобы картины смотреть? – снова громко рассмеялась Эльвира. – Какая разница, чья выставка: Хаюрдо или Петрова-Водкина? Зато где-нибудь можно будет блеснуть умом, сказать, как бы между прочим, что была на выставке Хаюрдо. Такой талант! Такой талант! Редкостный талант! Сама понимаешь, одна его фамилия чего значит – любого поставит в тупик. Всякий тут же подумает, что иностранный художник.