В ночь на 30 марта 1918 года в жестоком боестолкновении на окраине города гибнет от винтовочной пули любимец Корнилова подполковник Митрофан Нежинцев, командир полка, в котором были собраны хорошо подготовленные в физическом, моральном и в военном отношениях бойцы. По современным понятиям, это был некий спецназ, находящийся в личном распоряжении командующего и он бросал его на самые ответственные участки. Корнилов тяжело переживал гибель Нежинцева, любил его как сына. Вспоминают, что ночью несколько раз заходил в сарай, где лежал покойный, долго молился, меняя у изголовья восковые свечи, положил в гроб полковничьи погоны, туда же вызвал Кутепова и над телом Митрофана приказал ему вступить в командование нежинским полком. В сущности, это оказался последний приказ Корнилова. Через несколько часов он погибнет от шального снаряда. Ночью конники Кутепова вместе с текинцами, личным конвоем командующего, сопроводили тела Корнилова и Нежинцева к месту тайного погребения, возле немецкой фактории Гочбау. Скоблин тоже присутствовал на правах близкого человека и личного адъютанта Лавра Георгиевича. При втором (успешном) наступлении на Екатеринодар он примет от Кутепова корниловский полк, а тот по приказу Деникина заступит командиром первой дивизии вместо убитого в бою генерала Маркова.

Безусловно, ставший в эмиграции видной политической фигурой, Кутепов и в мыслях не допускал, что его боевой товарищ, с которым в тяжелых испытаниях делили шинель и кусок хлеба, переметнется к противнику и станет одним из ключевых агентов большевиков под кодовой кличкой «Фермер». Дата и обстоятельства его вербовки до сих пор большая тайна, в том числе, кто на кого влиял – Скоблин на жену или Плевицкая на мужа. Во всяком случае, РОВС обвинил в предательстве обоих, хотя трудно предположить, что романтичная, бесконечно влюбленная, содержащая на свои средства молодого и видного мужа Плевицкая способна в такой связке на лидирующую роль. Скорее это был Скоблин, ведь не случайно проницательный Деникин почему-то не доверял ему. Прямых фактов измены не имел, однако не доверял и недоверие это из года в год крепло, особенно подогретое таинственным исчезновением Кутепова в январе 1930 года. Тот провалился, как сквозь землю – пошел вечером выгулять собаку и не вернулся, возбудив массу слухов и подозрений. Только через шестьдесят шесть лет престарелый, полуслепой, отсидевший во Владимирском централе пятнадцать лет, бывший начальник иностранного отдела НКВД Павел Судоплатов приоткрыл сию тайну…

Кутепова готовилась похитить так называемая «группа Яши», известного в очень узких кругах советского террориста Яши Серебрянского. У Яши была удивительно обманчивая внешность этакого вечно ухмылявшегося недотепы из лохматых еврейских анекдотов. На самом деле то был субъект расчетливый, быстрый, как степная гадюка. По заданию Центра Серебрянский предложил предельно дерзкую операцию по похищению Кутепова и Центр через Судоплатова ее одобрил. В гаврский порт должен прийти из Ленинграда пароход, наполненный тюками с пенькой, обратно загрузить сеялки и мешки с фосфатами, а заодно прихватить Кутепова, усыпленного хлороформом. Был даже приготовлен специальный контейнер с длинной дыхательной трубкой, выходящей в общую систему корабельной вентиляции. Наконец ненастным зимним днем получен сигнал, что пароход «Коминтерн» покинул Ленинград и вышел в Балтийское море. Время пошло и группа плотно села Кутепову «на хвост», не выпуская его из виду ни на минуту. Захват выглядел следующим образом. Поздним вечером, когда «объект» с кокетливым серебристым пуделем на поводке, попыхивая сигарой, неспешно гулял по дворцовой набережной Сены, к нему подошел полицейский и козырнув, попросил предъявить документы. Пока генерал стягивал лайковую перчатку, доставая из пальто бумажник, подошли еще двое в форме дорожной полиции. Но и это не насторожило Кутепова, он знал, что полиция в Париже, как правило, патрулирует группами, особенно в позднее время и ночью. Некоторую тревогу вызвал черный автомобиль с потушенными фарами, внезапно появившийся на опустевшей набережной. Дверца его раскрылась и Кутепова мгновенно втолкнули в салон, и только тогда он сообразил, что попал в ловушку. Ярость охватила генерала. Но борьба была слишком неравной. Кутепов под тяжелыми кулаками захрипел, обмяк и стал сползать с гладкого кожаного сидения. Сорокавосьмилетнего председателя РОВСа, так много в жизни натерпевшегося, судя по всему, убил обширный инфаркт. Этой же ночью, завернув в старый шерстяной плед, труп тайно закопали в пригороде Парижа, во дворе небольшого домовладения, принадлежащего одному из похитителей.