Когда подхожу к «хамелеону» на парковке, все уже в сборе и ждут меня.

– Ветка! – кидается ко мне Лера. – Ну как ты, русалка? Родакам меня не сдашь? – лезет обниматься.

От нее несет алкоголем и мятой.

– Ты балда, Нечаева, – смеюсь. – Не сдам, не мандражируй. Меня тоже по головке не погладят, если что.

– С тобой все хорошо? – участливо спрашивает Маша.

Она настолько милая и ванильная, что сахар на зубах скрипит. Днем эта девочка мне нравилась, а теперь ее улыбка и хлопающие ресницы раздражают.

– Со мной все отлично! – заявляю нервно и громко, чтобы все услышали и больше не спрашивали.

– Так может тогда еще потусим? – радостно предлагает Нечаева. – Раз ты отлично – давай начнем праздновать твои чудесные восемнадцать здесь! Можем гулять до утра!

– Сядь в машину, тусовщица, – шикает на нее Костик.

Макс складывает сумки в багажник и косится на Лерку недобро. Кажется, сегодня стрессанули все, кроме нее.

Я на Нечаеву не в обиде. Она же не специально сбросила нас со скутера, просто по жизни бедовая. Но другой подруги у меня нет. Закончились вместе с танцами.

Макс садится впереди, я за ним, Лерка за Костиком. Мария просится ехать по центру, потому что ее часто укачивает.

– Так у тебя завтра день рождения? – поворачивается ко мне, как только мы трогаемся.

Странная она. Взгляд затравленный, при этом постоянно улыбается, как блаженная. И успокоительное с собой носит, предлагала мне.

– Ага! – отвечает вместо меня Лерка. – Завтра нашу Ветку можно будет увозить за сто морей и целовать везде[1], – хохочет.

Костя ее поддерживает, а Макс нет.

Он когда-нибудь смеется, интересно?

– А мне в позапрошлом месяце шестнадцать исполнилось! Тоже важная дата, – оповещает Маша. Шутку про поцелуи она не поняла.

– Какая ты уже взрослая! – восклицаю театрально. – А тебе, Макс, сколько?

– Мне больше, – отвечает уклончиво.

– Это заметно, – язвлю.

За спасение я ему, конечно, благодарна, но отношения с ванильной малолеткой, мягко говоря, не одобряю. Мне тоже было шестнадцать, когда мы с Ильей начали целоваться, но мы почти ровесники. Красовскому сейчас девятнадцать, Макс явно старше.

– Ему, как и Косте – двадцать пять, – докладывает Лера. – Они в одном классе учились.

– Ты откуда знаешь? – выворачивает голову Костик.

– Интернет рассказал! В отличии от вас, он парень открытый.

– Вот урод! Спалил нас! – бьет по рулю наш водитель. – Я тебе говорил, Макс, что этот Интернет – мудила, а ты с ним работаешь!

Костик угорает над своей шуткой, Лера и Маша тоже хихикают. Макс даже не улыбается. И мне не до смеха. Я в уме отнимаю от двадцати пяти шестнадцать, а потом восемнадцать. Во втором случае получается семь. Семь лет – это много, но меньше, чем девять. Зачем я решаю эти примеры – без понятия.

– Мне жаль, Лиза, что ты больше не танцуешь, – меняет тему Маша. – Ты упала прямо во время выхода?

– Эм-м… – подвисаю на секунду, – … тебе Лера рассказала? – выглядываю на Нечаеву. Даже не сомневаюсь, что ее работа.

– Да, я рассказала, как ты покалечилась на ровном месте. А что? – пожимает плечами подруга.

Поспешила я с выводами, что зла на нее не держу.

– Просто это не твоя история, Лер. Не стоило…

– Не моя, зато поучительная. Маша сказала, что решила стать веганкой, а я предупредила, к чему приводят такие жесткие диеты. Привела тебя в пример.

– Зачем тебе диеты, Вета? Ты и так худенькая, – недоумевает Костик.

– Она потому и тощая, что с детства питается одной травой. Из-за этого кости стали хрупкими и зрение упало, – поясняет Нечаева тоном всезнайки.

Я недовольно зыркаю в ее сторону, но подругу это не останавливает. Она пускается в рассуждения о навязанных канонах красоты, из-за которых люди изматывают себя диетами и спортом. Все это не имеет никакого отношения ко мне.