Разговаривала с мамой. Призналась, что сейчас мне работать спокойнее. Но пока ничего не произошло, чтобы каждый день перестать думать об уходе на пенсию. Убеждаюсь в правильности своего решения. Хотя ещё не настало время принимать решение. Когда придёт, тогда и посмотрим.

19:30. На работе задерживаюсь примерно до семи часов. Возникает какое-то глупое чувство неловкости, когда хочешь уйти вовремя, в шесть часов вечера. Пока не знаю, что с этим делать.

Сегодня Шпице «взрывали мозг» по рабочим вопросам. Сидели в кабинете я, Акита, Шпица и Шелти. Шпица даже лицом покраснела из-за ситуации. Я слушала внимательно, но была совсем спокойна. Шпица посмотрела на меня и сказала: «Аня сидит и думает, зачем ушла из дознания в такой дурдом, сидела бы спокойно. Хотя всё равно бы не дали работать в дознании.» Меня сначала задела эта фраза, вслух возражать не стала, ответила: «Вопрос не в том, дали бы работать или нет. Мне самой какой смысл был оставаться в дознании, тухнуть в болоте?» Потом подумала, что вопрос «не дали бы работать» подразумевает «долго». А мне «долго» не нужно. Год до пенсии. И если бы мне было нужно остаться в дознании, уж год до пенсии я бы доработала, и никто ничего не смог бы сделать. Тем более, я в любой момент могу перевестись в другой город, хотя бы во Владивосток. Но окружающие этого не знают. В свои планы я никого не посвящаю. О пенсии молчу. Только однажды Волкодаву говорила о своём желании уйти на пенсию. Но больше разговор не заводила.

Утром ко мне в кабинет заглянула Сенбернара и спросила:

– Как тебе работается с людьми, которые с тобой так поступили?

Я не стала уточнять, какие люди и как поступили. Предположила, что имеет в виду дознание. Других причин не вижу.

– Так я и не работаю с этими людьми больше.

Сенбернара настойчиво продолжала разговор:

– Всё равно, обидно должно быть?

– Это поступки других людей. Это они свою репутацию создают своими действиями. И все видят поступки.

Сенбернара снова переспросила:

– Как ты себя чувствуешь, зная, что на тебя написали кляузное письмо?

Вообще, на подобные вопросы я как-то странно реагирую. Не спрашиваю подробности, что именно люди имеют в виду. Хотя многие вещи слышу впервые. Отвечаю так, будто понимаю, о чём они. Как и здесь: что за письмо, кто написал, кому написал, о чём? Я ничего такого не слышала. Но строить разговор на том, что я чего-то не знаю, чтобы человек рассказал мне слух или чьи-то домыслы, посвятил меня в местные сплетни, и потом поддерживать разговор на эту тему я не хочу.

С Лабрадорой сегодня состоялся разговор. В следствии долго не было постоянного руководителя. Старого руководителя следствия увольняли около двух лет, а то и больше. И она за это время на работу не выходила ни на день. И весь этот срок не было ни начальника, ни зама. Случайные люди откомандировывались на пару-тройку месяцев. От этого вновь назначенные следователи привыкли работать без контроля. И очень много уголовных дел в следствии с бесконечно продленными сроками. Объясняла Лабрадоре самые азы работы, что в следствии по уголовным делам есть сроки, и каждая работа должна быть ею сделана вовремя. А когда она не дорабатывает, то, чтобы добиться того же результата в нужные сроки, приходится задействовать экстренные ресурсы. Это нерационально. Посмотрим, какие выводы из этого разговора сделает Лабрадора.

Получила квиток о зарплате. Зарплата стала больше, чем в дознании, примерно на полторы тысячи рублей. Мелочь, а приятно. И узнала, что оклады у замов в следствии одинаковые. Так что смысла в переводе на должность первого зама для меня нет. Переназначат меня – ладно, нет – так вообще ничего не теряю.