Не хотела тратить своё время. Было противно, и скорее хотелось уйти с работы, в моё законное, уже давно нерабочее время. Зашла к Алабаю, расписалась на чистом бланке. Договорились, что он потом впишет номер приказа, когда его зарегистрируют. Когда я уходила, Алабай окликнул меня и сказал, что мне объявили замечание, не строгий выговор. Что он пошутил. Я не сразу поняла, что он имеет в виду. Когда до меня дошёл смысл сказанного, стало повеселее на душе. Хоть и не было смешно. Но стало легче. Замечание – всего лишь запись в личном деле. Вдогонку к переводу – это шаблон поведения в полиции. Пошла домой. Перед уходом зашла к Шпице. Уточнила, в каком кабинете я буду сидеть. Шпица сказала, пока со страшим следователем, без компьютера. На первое время мне выделят служебный ноутбук. Сказала, что хочет переназначить меня на должность первого зама, чтобы мы вдвоем были на взаимном сотрудничестве с прокуратурой. Я не против. Мне это выгоднее. Но и не обольщаюсь я на морковки, что для ослика в упряжке. Время покажет, как оно будет.

31.01.2019 – 334 дня

Сегодня последний день в должности начальника отдела дознания. По правде – ничего не чувствую. Ни радости, ни грусти. Собираю вещи в кабинете, составляю акт передачи уголовных дел. И никаких чувств. Нет ностальгии, сожаления. И нет чувства радости. Как-то без эмоций. Вчера испекла тортик для проводов в дознании. Попили чай. Были дознаватели, Дог – начальник отделения охраны общественного порядка. Бокса избегала чаепития в честь моего ухода, бегала, бегала. Когда Дог спросил её, почему не пьет чай вместе с коллективом, всё-таки начальника провожают, пришла в кабинет. Есть приготовленный мной торт отказалась, пришла со своей кружкой чая, достала свой контейнер с цукатами. Не стоило мне ждать каких-то эмоций от сегодняшнего дня. Даже жаль стало, что тратила вчера своё время на выпечку. Бесполезно. У каждого свои рабочие дела. Для остальных в обычных буднях ничего не поменяется. Выходит, никакой эмоциональной привязки ни у меня, ни у дознавателей нет. С Боксой так вообще лучше, когда нет никакого общения. Она стала человеком той категории, с которыми общаешься только когда нужно, и то неохотно. Колли и Басенджи сегодня попробовали спросить у Боксы, почему в командировку в Бурятию она отправляет Басенджи, а не Ньюфаунда. Всё-таки у Басенджи двое детей. Бокса ответила, что поедет Басенджи, она так решила. По Басенджи было видно, что она расстроилась и не понимает, почему сейчас все дела, по которым нужно ездить в командировки, отписывают только ей. В Ружино, в Хабаровск, теперь в Бурятию. Понимаю, что особенно её расстраивает тот факт, что у неё дома заболели оба ребенка одновременно. Действительно, несправедливо выходит. Другие дознаватели расследуют дела местные, ездить никуда не нужно. Сейчас климат в дознании уже создаю не я. Я ничем не могу помочь. Давить на Боксу в свой последний день – вредить самой Басенджи. Потом Боксе придется самоутверждаться, если сейчас я её авторитет умалю. Лучшая помощь от меня – просто морально поддержать Басенджи и не вмешиваться в их новые взаимоотношения с Боксой, как с будущим руководителем.

С отчётом Бокса намудрила изрядно. Реакция Боксы была самой предсказуемой: «И что делать?» Она привыкла на сложные вопросы получать ответ от меня. Не самой подумать, а сразу узнать готовое решение. Меня это позабавило. Чтобы найти ответ на такой вопрос, я уже второй день изучаю методические рекомендации к отчёту, созваниваюсь с руководителями других органов, прокуратурой, ищу выходы. А для неё это просто: «Ну, мне же никто не подсказал, когда я делала отчёт».