Итальянский онтологизм не привлекал живое воображение сынов Юга в то время, когда стремление к свободе и политическому единству пронизывало духовную жизнь во всех ее проявлениях. Ему противостоял гегелевский идеализм, который с учением о бесконечном развитии идеи, с классическим понятием государства как этической тотальности, как абсолютной и неизменной самоцели, гражданами которого быть – долг индивидов, с обозначением осуществления свободы как высшей цели всемирной истории, давал патриотизму философское содержание и представлялся могущественным средством духовного, гражданского и нравственного возрождения. В Неаполе в середине века тайно, чтобы не возбудить подозрений у Бурбонов, собралась группа молодых людей вокруг Дж. Б. Айелло, который разъяснял им произведения Гегеля, самостоятельно им изученные. После завоевания политической свободы группа выросла численно и качественно и проникла в университет, где ее первыми восхищаемыми учителями гегельянства стали Аугусто Вера (1813—85), прежде профессор философии во Франции, который вне гегельянства не видел спасения и ничего не значил для итальянского онтологизма, по его мнению чуждого движению европейской философии, и Бертрандо Спавента (1817—83). Последний, в отличие от первого, показал, что, подобно тому как итальянские философы Средневековья и Ренессанса примкнули к общему движению, так и между Галлуппи, Розмини и Кантом, с одной стороны, и Джоберти, Спинозой и Гегелем, с другой стороны, существует несомненное в большей или меньшей степени духовное родство. В ту историческую группу входили литераторы, историки, художники, юристы и медики: Сильвио Спавента, Джироламо Лиой, Оттавио Серена, Флориано Дельцио, Эдуардо Сальвестри, Антонио Торкьяруло, переведший «Философию права» Гегеля, Никола Марселли, пытавшийся соединить гегелевский рационализм с историческим учением англичанина Бокля и впоследствии склонившийся к позитивизму; Федерико Персико, перешедший к томизму, Пьетро Ардито, Алессандро Новелли, Винченцо Де Лука, Франческо Де Санктис, чья многократно восхищавшаяся в Италии литературная критика полностью пропитана гегелевской философией, и другие. Неаполитанская гегелевская школа дала университетам и лицеям ценных профессоров: Франческо Фьорентино, калабрийца (1835—84), который начал как джобертианец, затем стал последователем Спавенты, кафедру теоретической философии которого в Неаполе он занял. В последние годы своей жизни он стремился привести гегелевский пантеизм в соответствие с современными результатами наук, со Спенсером и Дарвином: в то время как Спавента защищал, что философия автономна и является истечением разума, Фьорентино, напротив, определял философию как организм всех отдельных наук и, склоняясь к гегельянству, утверждал: «Воля не есть независимая деятельность, но результат бесчисленных тенденций, которые в основе своей суть не что иное, как преобладающие представления, так что душа в воле склоняется на сторону побеждающего представления». Однако, соглашаясь с позитивистами в несовместимости религии и философии, он всегда учил, что и та, и другая могут следовать абсолютной истине, добавляя, что философское содержание превосходит религиозное и вбирает его в себя. Антонио Тари (1809—88, Неаполь), занимавшийся эстетикой. Рафаэле Мариано (род. 1840, Неаполь), последний и единственный представитель чистого гегельянства, плодовитый писатель в области истории религий. Паскуале Д'Эрколе (род. 1831, Турин), ученик Мишле, развивал гегельянство самостоятельным образом; он познакомил философский мир с Пьетро Керетти из Интры (1823—84), который, живя в одиночестве и безвестности только для философии, стоически переносил долгие несчастья. Побуждаемый изучением трудов Спинозы, Фихте, Шопенгауэра и Гегеля, Керетти разработал величественную систему, названную им «созерцательной» [contemplativ], с которой он намеревался реформировать философию и гражданское общество. Подобно Гегелю, он считает внешнюю реальность результатом способности мышления и подобно тому, как Спиноза выводит атрибуты и модусы из субстанции, он выводит каждую вещь и даже дух из абсолютного и для себя неопределенного сознания и находит в своей системе абсолютную бесстрастность. Гениальная попытка применить гегельянство к зоологии была предпринята Камилло де Мейсом из Абруццо (1817—1892), профессором медицины в Болонье. Последователем гегелевской философии является С. Матури (Неаполь), и к этой точке зрения приближаются Д. Джая (Пиза) и Пьетро Рагниско (Падуя). Длинный путь под влиянием новых течений и благодаря своей природной одаренности проделал Филиппо Маши, занявший кафедру философии в Неаполе после Фьорентино. Среди гегельянцев была также женщина, восхищавшая Кузеном, Мамиани и Шеллингом, Марианна Флоренци-Уоддингтон (1802—1870).