Всё в одну кучу, в которой бурлит жизнь и расслаивается на разные параллели. Здесь и отпрыски богатеньких родителей, и нормальные люди, и полные маргиналы. Бывают стычки, а драться после уроков вошло в моду лет пятьдесят назад, и до сих пор является самым интересным занятием посельчан всех возрастов. Поэтому в посёлке есть своя полиция с пунктом временного заключения, своя больничка с травмпунктом. Одним словом, зашибись посёлок, и школа как отражение жизни вокруг.

Где работают лучшие педагоги в мире? У нас! Потому что не просто преподавать надо, психологом нужно быть, а ещё и вникать в жизненную ситуацию каждого ученика.

А мы — дикое племя. Ещё год назад мной гордились, тянули, как Соньку Лядину, на золотую медаль. А потом у меня умер папа, и мать запила. В моей семье      папа был основой любви и жизни. Он работал, он воспитывал, следил, содержал и делал всё как настоящий мужчина. Мама была такой слабачкой, что после его похорон устроила поминки и поминает почти год. Я десятый класс как-то допинала, а этот начала совсем неудачно.

Наша директриса носила кличку Жопа-Голова. В недоразвитых учебных заведениях у всех есть кликухи, но Антонина Васильевна имела действительно объёмный зад и дикий начёс на голове. При этом ни плеч, ни груди. Так что погремуха была оправданной. Она вызывала меня к себе, что-то говорила о том, что учёбу бросать нельзя. А я зевала. Потому что спать опять не давали. И я      не думала о директрисе, как об авторитете, скорее, наоборот, веяло от неё деспотичностью и архаичностью.

Я кивала головой и, когда меня отпускали, лениво плелась в сторону класса.

Во всех приличных школах основополагающие предметы обычно идут с раннего утра. Русский, литература, алгебра. В нашей школе после урока физкультуры, чтобы все идиоты выбегались и проснулись.      Сегодня в середине дня случилась у нас физра.

А ещё в нашей школе было столько спортивных секций, что работало аж пять учителей-тренеров. А всё потому, что парней больше, чем девчонок. И если в нашем классе ещё есть чем тестостерон разбавить, десятый класс состоял полностью из парней, и все они были спортсменами. Называли их «носорогами«, и последняя девчонка, моя подруга Любка, сбежала от них в прошлом году, поступив в педагогическое училище в городе. А потому что приставали. Нагло, дерзко, почти всем классом. Она пыталась остаться на второй год. Но ей подфартило поступить и свинтить из этого ада. Благодаря старшему брату, который хоть и вышел из мест не столь отдалённых, но оказался вполне себе человеком.

      Я ходила в школу в своём спортивном костюме и старых кроссовках. На смену у меня была ещё одна чёрная футболка. Чёрный цвет не только потому, что я папу не могла забыть, а ещё потому, что вещей не было, и я крайне редко их меняла.

– Олесенька, – позвали меня, когда я стояла у гардероба.

Я оглянулась. Старинные двустворчатые двери, в которых по задумке должны      быть вставлены стекла, но стоял поликарбонат, потому что всё время кто-то разбивал стекло, и закупили просто рулон, который резали и заделывали им дыры, открылись. Из дверей вышла молодая повариха.

– Да, – зевнула я.

Это после физкультуры я так расклеилась. И опозоренная Севой перед всем классом вообще на физику идти не хотела.

– Олесенька, макарошки остались, покушаешь?

– Да! – обрадовалась я и направилась в столовую следом за жалостливой поварихой.

Нет! Наша школа самая лучшая. Вместо того, чтобы своим поросятам объедки таскать, поварихи их скармливали нам: чмошникам и нищебродам. Трэш и Шиша, я и десяток других, кого знали в лицо, обязательно будут накормлены.