Начиная со второй половины VIII века, по Анатолии распространялся ислам, который местные жители перенимали у арабов. К концу XIII века ислам стал доминирующей религией на полуострове. Осман-бей родился язычником, но в зрелом возрасте принял ислам, способствовал его распространению в своих владениях, а затем поднял знамя джихада.[7] Быть борцом за веру почетно, а, кроме того, небольшой бейлик, воюющий против неверных и не зарящийся на земли соседних бейликов, не вызывал беспокойства у соседей, среди которых был могущественный бейлик Гермиян, правители которого стремились распространить свое господство на весь полуостров. И непременно распространили бы, если бы этому не препятствовали Караманиды, бейлик которых находился в центральной части распавшегося Конийского султаната. В первую очередь Гемияниды и Караманиды стремились разобраться друг с другом, а затем уже заняться более мелкими бейликами.

Пока два медведя боролись между собой, османский львенок набирал силу. Проливные весенние дожди привели к тому, что пограничная река стала течь по новому руслу, вдоль которого не было укреплений? Отлично! Захватим то, что можно захватить и станем ждать следующего случая… Воины соседнего бейлика Карасы предприняли набег на византийские земли? Замечательно! Под шумок можно добавить к своим владениям еще кое-что… Усердие в утверждении и защите веры – обязанность каждого мусульманина, а, кроме того, война с византийцами сулила богатую добычу, так что недостатка в воинах у Осман-бея не было. К нему бежали из других бейликов, а также из отдаленных земель, находившихся под управлением монголов, и он охотно принимал всех под свою руку.

27 июля 1302 года близ южного берега Измитского залива[8] произошло сражение между византийским и османским войсками, вошедшее в анналы истории как Бафейская битва. Для нашей истории эта битва имеет тройное значение. Во-первых, в связи с ней имя Осман-бея впервые упоминается в исторических хрониках (византиец Георгий Пахимер[9] называет его «Атманом»). Во-вторых, победа в Бафейской битве стала первой крупной победой османского войска над византийцами. В-третьих, после этой победы авторитет Осман-бея значительно возрос, и он возвысился над правителями других бейликов как борец за веру и искусный полководец. Полководческое искусство было проявлено во всей красе – Осман-бей выманил противника из крепости, заманил в ловушку и разгромил. Пахимер пишет, что у византийского военачальника Георгия Музалона было около двух тысяч воинов, а у Осман-бея – «много тысяч», но хорошо известно, как ловко умели манипулировать цифрами византийские историки. Если «дикие кочевники» одерживали победу над византийцами, то их успех следовало объяснять значительным численным превосходством, а не чем-то иным. Тем более, что Музалон был не простым военачальником, а этериархом, командующим императорской гвардией, то есть лучшим из лучших.

Осман-бей одерживал победу за победой, и его натиск вынудил византийского императора Андроника II в 1304 году обратиться к кондотьеру[10] Рожеру де Флору, под началом которого находилось четыре тысячи рыцарей. Использование наемников было обычным делом для византийских императоров, у которых уже не хватало средств для содержания большого регулярного войска. О том, насколько важное значение Андроник придавал борьбе с Осман-беем, можно судить хотя бы по тому, что в придачу к плате Рожер получил в жены племянницу императора и титул великого дуки, главнокомандующего флотом. Андроник оказался в положении глупого крестьянина из сказки, который запустил в курятник лису для того, чтобы отвадить хорька. Рожер смог отбить у Осман-бея часть захваченных им земель и принялся разорять их, отнимая у жителей последнее.