Талант некоторых выдающихся флотоводцев не подкреплялся, однако, хорошо обученными моряками. Природа войны того времени требовала большого числа гребцов и воинов, те же, что имелись в наличии, как правило, не отличались большим усердием. Гребля представляла собой тяжелое и неблагодарное занятие. Команды гребцов постоянно пополнялись за счет преступников, наказанных работой на галерах, и в первую очередь военнопленными, захваченными на кораблях противника. Воинов набирали отовсюду, и они редко подходили для выполнения поставленных задач. Прежде всего использовали греков, албанцев и далматинцев, но они оказывались ненадежными. Для морских десантов привлекали ополченцев и турецких кочевников, но они привыкали к службе в условиях моря с трудом, к тому же легко поддавались соблазну разбоя и грабежа. Постепенно стали использовать отряды янычар или сипахи из владений капутан-паши, хотя они никогда не достигали уровня организованности и надежности сухопутных сил. Но особая нужда ощущалась в хороших моряках, поднаторевших в навигации, умеющих пользоваться компасом и водить корабли при сложных метеорологических условиях, ориентируясь по звездам, преодолевая мелководье, и знающих о морских течениях. Немало кораблей выходили в море с совершенно неподготовленными экипажами, когда же в годы упадка назначение на должность капутан-паши стало прерогативой двора, а сам капутан-паша и его помощники стали подкупать придворных, флот почти перестал выходить в море. Ежегодные же летние походы кораблей зачастую вселяли страх в жителей портов и островов, которые посещал флот.

Время упадка дворцовой жизни и армии пришло, конечно, не сразу. Распад прежде упорядоченной и стабильной системы начался, видимо, после того, как султан утвердился во власти при довольно устойчивом государственном устройстве, и даже до того, как империя достигла наибольших территориальных владений. Распад происходил почти незаметно и так медленно, что самая сжатая его характеристика требует анализа исторического периода длительностью почти 400 лет. С постепенным прекращением девширме (набора рекрутов) дворцовые школы переходили на прием детей знати или сыновей отставных придворных сановников, даже сирот и детей бедняков, проявивших какие-либо способности. Все это были свободные мусульмане, они утратили, служа султану, чувство беззаветной преданности, которое отличало их предшественников. В городских условиях янычары, как правило, вели себя вызывающе и строптиво, но на полях сражений всегда проявляли отвагу и стойкость. Их дисциплина тоже пострадала от прекращения девширме, когда открылся прием турок в корпус янычар. Этому способствовали и другие новшества. Разрешение янычарам жениться, заниматься ремеслами и торговлей отвлекало их от военной службы. На службу в корпус стали отправлять мятежные элементы, чтобы лишить их возможности устраивать заговоры. В результате воинство, когда-то гордившееся боевым братством, опустилось до уровня дезорганизованной банды. Связь корпуса с армией выражалась лишь в предъявлении властям книжек учета зарплаты, которые янычары порой продавали или отдавали в залог. Власти во время мобилизации могли ожидать от них любого неприятного сюрприза.

О стабильности империи, продемонстрировавшей как гибкость в отношении человеческого фактора, так и прагматичность администрирования, свидетельствовал статус подневольных немусульман, то есть христиан и евреев. Исходя из принципа «повинную голову меч не сечет», мусульманам предписывалось щадить приверженцев монотеистических религий, предшествовавших исламу, при условии, что те будут платить подушный налог и не причинять беспокойства. Для немусульман были установлены определенные нормы, главным образом имеющие целью предупредить их провокационное или агрессивное поведение в отношении мусульман и обеспечить быструю выплату податей. Взамен им предоставлялись гарантии безопасности жизни, неприкосновенности имущества, религиозной свободы. Эти религиозные общины, называвшиеся «просом», пользовались поразительной степенью автономии в своей деятельности. Общинами руководили их главы, опирались на собственные законы, поскольку нормы шариата к представителям этих общин не применялись, за исключением тех случаев, когда упомянутые законы вступали в противоречие с нормами шариата – тогда кадий прибегал к использованию именно этих норм. Главы общин несли ответственность перед турецкими властями за поведение своих единоверцев и за сбор налогов. Во главе православной церкви стоял патриарх, который для участия в церемониях получал звание паши, штандарт с тремя конскими хвостами и который использовал для управления своей паствой не только слово Божье, но и здания суда и тюрьмы в Стамбуле. Евреи, поставлявшие властям врачей, переводчиков и разного рода ученых, сплотились под руководством главного раввина. Евреи и армяне, представители небольших сект, исключались из девширме (набора рекрутов), который представлял единственный случай вмешательства турок в жизнь «проса». Иногда власти вмешивались для защиты членов общин от злоупотреблений их собственных пастырей. Бывали случаи также, когда власти считали необходимым напомнить некоторым представителям «проса» об их подчиненном статусе, хотя это не носило характера преследования, а предпринималось больше для успокоения некоторых ретивых и агрессивных групп мусульманской общины. В целом дела «проса» оставались во власти его глав, и это окупалось готовностью немусульманских народов к сотрудничеству и их послушанием.