Из подъезда на улицу вело шесть ступенек, так как мы жили на первом этаже.

Я, подбежав к двери, открыла ее и увидела залитый солнцем подъезд. Отчего-то мне вдруг показалось, что все происходящее какая-то сущая нелепица, будто смотришь в грязное стекло и не можешь увидеть реальность.

Мама стояла посередине нашего двора и раздавала мои игрушки соседским детям, у которых никогда не было таких замечательных кукол, мячиков, паровозиков и таксы, как у меня.

– Я вам все дарю! – говорила мама. – Моя дочка меня не слушалась, не убрала игрушки вовремя, и за это я наказала ее! Теперь все это ваше!

Увидев, что я вышла из подъезда, мама стала кричать громче:

– Подходите! Подходите! Забирайте игрушки! Моя дочь их недостойна!

Чумазые соседские малыши хватали мои игрушки из коробки, счастливо смеялись, издали строили мне злобные рожицы и, дразнясь, высовывали язык.

Некоторые выкрикивали:

– Теперь это моя машинка!

– Мой слоненок!

– Моя посуда: чайник и чашки! Никогда их тебе не отдам!

Я стояла и смотрела на происходящее, не предпринимая никаких действий, чтобы забрать назад свои сокровища.

– Теперь кубики и пупсики – не твои игрушки! – Громкий мамин голос был обращен ко мне. – Это я их тебе покупала… ну и дедушка кое-что… Поэтому я могу подарить игрушки кому захочу.

«Действительно, – подумала я. – А почему бы и нет?» – и сама себе удивилась, что не расстроилась.

Раздав все игрушки, мама с пустой коробкой пошла назад.

Соседки, сидевшие на скамейках, шептались:

– Опять чудит! Воспитывает! – и подсказывали маме: – Дорого тебе обойдется каждый раз дочкины игрушки раздаривать. Дешевле – по попе ремнем!

– Не помогает, – жаловалась мама, довольная поддержкой.

Дома я села на диванную подушку, лежащую около кровати, и стала смотреть на коврик.

– Тебе что, совсем не грустно? – удивленно спросила мама.

– Нет!

– Ах ты упрямый осел! Все любуешься ковриком, который испортила? – и она стукнула меня по плечу.

Я вспомнила маленькую таксу, которой не избежать ангины, ведь никто не догадается дать ей чай с медом, и на глаза навернулись слезы.

– Плачешь? – Мама была довольна. – Посиди и подумай над своим поведением! – добавила она и ушла на кухню.

Вечером пришел дедушка и принес мне книжку-панорамку про корову.

Она стала моей новой игрушкой.

На Кавказе, где я родилась, очень тепло. Урожай картошки жители собирают два раза в год, а бывает, даже и три, если повезет! Фрукты, овощи и ягоды растут на каждом шагу.

Старики знают удивительные легенды о нашем крае.

– Когда Бог раздавал землю, – рассказывал старый сапожник Идрис в нашем многонациональном дворе, – все народы пришли вовремя, а ингуши и чеченцы опоздали. В пути они пели и танцевали, оттого и задержались. Бог разгневался и сказал: «У меня нет больше земли! Грекам я отдал Грецию, французам – Францию, туркам – Турцию. Уходите ни с чем!»

Но вайнахи[1] искренне молились и просили прощения, поэтому через какое-то время Бог смилостивился: «Я отдам вам красивое, но опасное место среди синих гор, ибо горы ближе всего к моему небесному престолу». Так мы оказались здесь!

Дворовые ребятишки слушали каждое слово дедушки Идриса, затаив дыхание, а он угощал их пряниками и уходил домой.

Около нашего подъезда росли три клена, большие, зеленые, под ними стояли деревянные скамейки, на которых все время кто-то сидел: мужчины, женщины или старики. Вокруг бегали малыши, играли в догонялки. Казалось, ничто и никогда не нарушит идиллию.

Однажды я услышала удивленные возгласы, взрослые вскочили с насиженных мест, и мне пришлось минут пять расталкивать детвору локтями, чтобы пробраться в центр толпы и понять, что произошло.