Вот и в тот знаменательный день все шло по плану. На мне уже кое-как был застегнут красный, отороченный мехом комбинезончик, голову украшала белая вязаная шапочка. А нога побаливала – от удара ящика с колготками, коварно свалившегося на меня, когда я полезла в шкаф за шарфиком. Оставалось только ботинки надеть.

Тут я позволю себе краткое отступление. Дело в том, что в моей замечательной семье, о дворянском происхождении которой ходили необыкновенные легенды, был обычай – обувь хранить в холодильнике. Нет, любезные читатели, не подумайте, что это шутка! Наш дом располагался в местности, где обитало много крыс, и, естественно, крысы могли погрызть обувь. Поэтому у нас в доме было два холодильника: в одном из них, мы называли его «новый», хранились продукты, а в холодильнике под названием «старый» – обувь. Старый холодильник не был подключен к розетке и представлял собой шкаф, железный и прочный, в который не могли попасть грызуны.

Подойдя к старому холодильнику, я изо всех сил дернула ручку. Дверца была довольно тугой и не поддавалась с первого раза даже взрослым. Холодильник страшно затрясся, загудел, словно ожившая машина будущего, и на меня сверху что-то посыпалось. С удивлением я обнаружила, что это вовсе не мамины тычки. Подняв голову, я увидела, что на холодильнике лежит мешок с картошкой. Видимо, его положили туда с той же целью, что и обувь, – защитить от крыс. Мешок был в сеточку, и из-за того, что я дернула ручку на себя, маленькие картофелины начали выскакивать и больно лупить меня. Мне пришло в голову, что старый холодильник не одобряет моей прогулки.

Но тут появилась мама с вопросом:

– Что, копуша, достала свои сапожки?

От испуга я словно язык проглотила. Но мама оказалась доброй – она открыла жутко скрипучую дверцу холодильника и достала мои красные, под цвет комбинезона, сапожки. Несколько вреднющих картофелин еще пару раз стукнули меня по спине и укатились.

– Чего стоишь? – спросила меня мама и велела: – Обувайся!

Правая нога послушно влезла в сапожок, мама в это время надела свое пальто – на улице был февраль и завывала метель. Но левая нога отказывалась обуваться! Сколько я ни пыталась ее туда впихнуть, ничего не получалось.

– Опять упрямишься, как осел! – стала кричать на меня родительница. – Его бьешь палкой, а он ни с места!

– Я не могу надеть сапог.

– Врешь! Просто не хочешь!

– Не могу!

– Ты надо мной издеваешься!

– Нет!

– Ага, споришь, значит…

Тумаки посыпались на меня со всех сторон. Бабушки дома не было, дедушки тоже, и спасти меня никто не мог. В мои три года мне было страшно, но я старалась не подавать виду, а наоборот, попыталась еще раз объяснить:

– Мамочка, я не могу его надеть!

Мои слова странным образом обозлили мать. Совершенно впав в ярость, причины которой были мне неизвестны, она стала пинать меня ногами и дергать за руки так, как злые дети породы «от чертей остатки» дергают за лапки жуков. Поняв, что единственным и последним выходом остается бегство, я ринулась под шкаф – прятаться.

Мама ушла на кухню, выпила чай и успокоилась.

– Вылезай, ослик! Не буду больше ругаться, – пообещала она.

Я недоверчиво выглянула из-под шкафа. Бывало, ласковый голос мог обмануть и выманить для очередного наказания, но на этот раз я решила поверить.

Мама раздела меня и уложила спать, но на этом история о прогулке не закончилась.

На следующее утро мама проснулась в прекрасном настроении, много шутила, пела, и я даже заподозрила, что у меня две мамы. Одна как новый холодильник, от нее приятно пахнет, она веселая и радостная, а другая как старый, который дребезжит, обзывается и норовит стукнуть побольнее при каждой оплошности.