– Мам, я не могу придумать рифму к слову «свеча», – пробормотала Алёна. «Свеча. Попробуй «горяча, шепча, журча»… в зависимости от контекста. Тебя что, ничему в Литинституте не учат?

– Ну, конечно, учат! Возможно ли вообще научиться этому?

– Научиться чему угодно возможно, дочь моя…

– Ты помнишь, что Бродский сказал по этому поводу?

– Бродский? Нет! Напомни мне, старушке, – с улыбкой ответила ей Мария Ивановна.

– Когда его судили, судья спросил Бродского, чем он зарабатывает на жизнь. И Бродский тогда сказал, что он поэт. Судья рассмеялся и спросил: «Поэт? Где ты этому научился?» В ответ Бродский улыбнулся и сказал: «Нигде, это дар Божий».

– Ты поняла это на своем втором курсе? Чем ты тогда вообще занимаешься в Литинституте?

– Я учусь писать книги, а не надгробные речи, как ты…

– Что ты знаешь о литературе, глупое создание? – Раздраженно ответила Мария Ивановна, и на ее глазах появились слезы.

Алёна поняла, что была сейчас не права, что мать всегда с ней была нежна и добра, не смотря на свою боль и раздраженность последних дней, а Алёна только что перегнула палку и обидела своего родного и близкого человека. Эта юная девушка двадцати лет имеющая яркую внешность, была словно луч солнца в сером потускневшем мире. Длинные волосы цвета меда падали по ее плечам, а глаза, словно два глубоких озера, сверкали добротой и нежностью. Она была одета в простое платье светло-розового оттенка, которое ласково обвивало ее стройную фигуру. В ее улыбке была настоящая теплота, словно каждый, кто попадал в луч ее внимания, ощущал себя особенным и важным. Ее голос звучал как звонкий колокол, наполняя пространство вокруг нежной музыкой. В ее глазах светился огонек невинности, как у ребенка, у которого многое еще впереди. И хотя она казалась хрупкой и непостоянной, в ней зрела какая-то невероятная сила, способная справляться с любыми испытаниями, которые могла бросить ей судьба. Девушка подбежала к стулу, на котором сидела мама, упала перед ней на колени, обняла ее, нежно поцеловала в щеку и прошептала:

– Мамочка, прости меня, я не хотела тебя обидеть! Прости, прости, прости…

Мария Ивановна утерла слезы, и перевела свой взгляд на книжную полку дочери, на которой в синем переплете в пол оборота стояло Евангелие.

– Это твоя книга? – спросила Мария Ивановна у дочери.

– Моя, – ответила Алёна

– Откуда она у тебя?

– Мне ее подарила Нина Федоровна!

– Давно?

– В прошлом году! Сказала: «Если прочтешь, целый мир перед собой раскроешь».

– И что, прочла?

– Прочла!

– Понравилась?

– Понравилась!

– Мам, ты же так к этому близка! Твоя работа…

– Да причем тут моя работа… Вся моя жизнь, как будто построена по какому-то кривому алгоритму… Я иду, а за мной рушатся дороги. Дочь, ты можешь мне прочесть что-нибудь из этой книги?

– Что, прям сейчас?

– Именно сейчас!

Алёна состроила удивленную гримасу, взяла Евангелие и начала нервно перелистывать страницы, стараясь найти подходящую главу.

Мать, не выдержав минутной паузы, приподнялась со стула и прикрикнула на дочь: «Ну что ты там копаешься? Давай скорее, пока я не передумала…».

Алёна выдохнула и раскрыла книгу на первой попавшейся странице:

– И так, – начала дочь, – «Оттуда вышел Он и пришел в Свое отечество; за Ним следовали ученики Его. Когда наступила суббота, Он начал учить в синагоге; и многие слышавшие с изумлением говорили: откуда у Него это? что за премудрость дана Ему, и как такие чудеса совершаются руками Его? Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры? И соблазнялись о Нем.

Иисус же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников, и в доме своем. И не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки, исцелил их. И дивился неверию их; потом ходил по окрестным селениям и учил. И, призвав двенадцать, начал посылать их по два, и дал им власть над нечистыми духами. И заповедал им ничего не брать в дорогу, кроме одного посоха: ни сумы, ни хлеба, ни меди в поясе, но обуваться в простую обувь и не носить двух одежд. И сказал им: если где войдете в дом, оставайтесь в нем, доколе не выйдете из того места. И если кто не примет вас и не будет слушать вас, то, выходя оттуда, отрясите прах от ног ваших, во свидетельство на них. Истинно говорю вам: отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели тому городу». Евангелие от Марка глава №6.