– Ну и? – первым нарушил Пратт затянувшееся молчание.

– Совсем ты мышей не ловишь, – поморщился я.

– В смысле? – напрягся Джек.

– В хранилище вошли двое – ревизор и «серый сюртук». Больше с ними никого не было, так?

– Так.

– Твоему парню проломили череп и свернули шею, правильно?

– Правильно.

– Грудину искололи ему уже после смерти и раны особо не кровоточили?

– Все верно.

Я остановился и уставился на приятеля:

– Так скажи на милость, откуда взялась вся та кровь, которой намалевали пентакль?

Пратт на миг задумался и опрометчиво заявил:

– В этом нет никакого смысла!

– Так кажется только на первый взгляд, – возразил я. – А вот если предположить, что ревизор казначейства был всего лишь жертвой, то все встанет на свои места.

– Чушь! – взорвался Джек. – Невозможно покончить жизнь самоубийством, самому себе свернув шею!

– А кто, друг мой, – я ухватил его за серебряную пуговицу камзола и притянул к себе, – говорит о самоубийстве?

Пратт высвободился и нервно потеребил рыжий ус.

– Хмырь из Пурпурной палаты? – произнес он какое-то время спустя. – При таком раскладе он точно в деле!

– Несомненно, – подтвердил я, поскольку не видел иного объяснения случившемуся. – Твой парень распотрошил ревизора и намалевал кровью пентакль, потом вскрыл сейфы и отправил мертвеца с наконечниками в Бездну.

– С чего бы ему так подставляться?

– Ты меня об этом спрашиваешь? Откуда я знаю, что ему посулили? Быть может, по плану его должны были просто связать?

– Тому всех доказательств – только невесть откуда взявшаяся кровь!

– Еще смазанная линия пентакля и отметина на сапоге мертвеца, – поправил я приятеля. – Поверь, Ференцу хватит и этой ниточки, чтобы раскрутить весь клубок.

– Если выяснится, что в преступлении замешан мой подчиненный… – Джек скривился, будто надкусил лимон, но сразу взял себя в руки. – Два момента, – заявил он, – лично мне остаются непонятными два момента.

– Излагай.

– Любое прикосновение к проклятому металлу грозит выжечь душу, но этого почему-то не произошло. Ты ведь не заметил ничего необычного, когда осматривал покойника, не так ли?

– Не заметил, – подтвердил я, соглашаясь с приведенным аргументом. – Что второе?

– Какой смысл выкидывать наконечники в Бездну? Какой от них там прок?

Я обдумал этот довод, и по спине у меня пробежал холодок.

– Клерк был еще жив.

– Что? – удивился Джек.

– Он был жив, когда его отправили в Пустоту! Полагаю, переход через Бездну был пробит извне, и кто-то принял подранка с наконечниками на другом конце.

– А можно отследить, откуда именно был открыт переход?

– Не думаю, – покачал я головой, вовсе не желая лезть в потустороннее, – экзорцисты уже очистили помещение…

– Бесов праздник! – обреченно выдохнул Пратт. – Если ты прав и Ольтер докопается до истины, мне конец! Готье не пропадет, за него вступится герцог Арно, крайним назначат меня! Беса в душу, Себастьян, да меня со свистом из дворца вышибут!

– Ты уже большой мальчик, придумай что-нибудь.

– Катись отсюда!

Я оставил приятеля наедине с его тяжелыми раздумьями и забрался в карету.

Хоть вида и не подал, но на душе было неспокойно. У Джека и в самом деле серьезные проблемы; теперь вся надежда лишь на то, что пропажа отыщется, прежде чем толком раскрутится маховик системы правосудия.

Впрочем, рыжий тот еще проныра, выкрутится. У меня об этом голова болеть не должна. Мне бы выспаться…

– Защищайтесь!

Звон, лязг, в руке дрожит непривычно длинный клинок.

Вторая позиция, четвертая; шуршат по земле подошвы сапог, паром вырывается изо рта разгоряченное дыхание.

Раз-два!

Полоска упругой стали метнулась было к лицу, но сразу ушла вниз; я в самый последний момент отразил удар эфесом и пошел по кругу, стараясь держаться подальше от щеголя с короткой бородкой и завитыми усиками, который синхронно поворачивался за мной, удерживая свою шпагу опущенной острием к земле.